Дракула

26 сентября. Думал, с дневником покончено навсегда, но ошибся. Вчера я вернулся домой, мы с Миной поужинали, и она рассказала мне о визите Ван Хелсинга, о том, что отдала ему оба наших дневника, о своей тревоге за меня. Она показала мне письмо профессора, подтверждающее достоверность всех записей в дневнике. Я буквально воспрянул духом. Именно сомнение в реальности происшедшего со мной лишило меня опоры. Я ощущал себя обессиленным, блуждающим в темноте, подавленным. Но теперь, когда я уверен, мне никто не страшен, даже граф. Видимо, он все-таки осуществил свои намерения и приехал в Лондон, похоже, его-то я и видел. Он помолодел, но каким образом? Возможно, Ван Хелсинг как раз тот человек, который сможет выследить его и разоблачить, если он в самом деле таков, как описывает его Мина. Мы просидели допоздна, обсуждая все это.

Утром, пока Мина одевалась, я отправился в гостиницу за Ван Хелсингом…

Кажется, он удивился моему приходу. Когда я представился, он, взяв меня за плечо, повернул к свету и, вглядевшись, произнес:

– Мадам Мина сказала мне, что вы были больны, перенесли потрясение.

Так забавно слышать, что этот добрый старик с волевым лицом называет мою жену «мадам Мина»! Я улыбнулся и ответил:

– Я был болен, перенес потрясение, но вы уже вылечили меня.

– Каким образом?

– Своим вчерашним письмом Мине. Меня мучали сомнения, все казалось нереальным, я не знал, чему верить, не верил даже собственным чувствам и был растерян. В результате мне не оставалось ничего другого, как идти проторенной дорогой – работать в привычном русле, но это меня не удовлетворяло, я потерял себя. Профессор, вы не представляете себе, что это значит – сомневаться во всем, даже в самом себе. Нет, вы не можете себе этого представить… у вас такое лицо…

Явно польщенный, Ван Хелсинг рассмеялся:

– Значит, вы – физиономист. Здесь каждый час я открываю для себя что-то новенькое. С большим удовольствием позавтракаю у вас. О, сэр, извините меня, старика, но должен вам сказать: вы счастливый человек, вам очень повезло с женой.

Похвалы Мине я готов слушать целый день, поэтому просто кивнул и возражать не стал.

– Такие женщины сотворены рукой самого Господа, чтобы показать людям: рай действительно существует и путь туда никому не заказан. Она такая искренняя, милая, благородная, заботливая, а это, позвольте вам заметить, в наш эгоистичный и скептический век большая редкость. Я читал ее письма к бедной Люси, там говорится и о вас; я и раньше был о вас наслышан, но по-настоящему узнал вас лишь вчера. Позвольте вашу руку, и будем друзьями.

Мы пожали друг другу руки. Он был так серьезен и сердечен, что тронул меня до глубины души.

– А теперь, – сказал профессор, – могу ли я попросить вас о помощи? Мне предстоит трудное дело, и для начала нужно многое выяснить. Вы можете помочь мне в этом. Не могли бы вы рассказать, что предшествовало вашей поездке в Трансильванию? Позднее мне может понадобиться ваша помощь и другого характера, но пока достаточно этого.

– Скажите, сэр, – спросил я, – ваши намерения имеют какое-то отношение к графу?

– Да, – ответил он многозначительно.

– Тогда я к вашим услугам всей душой и телом. У меня есть кое-какие бумаги, но, если вы едете поездом в 10.30, вы не успеете прочесть их здесь, пожалуйста, возьмите их с собой и прочитайте в поезде.

После завтрака я проводил его на вокзал. Прощаясь, профессор спросил:

– А смогли бы вы с женой приехать в Лондон, если я вас попрошу?

– Конечно, мы приедем.

Я купил ему местные утренние и вчерашние лондонские газеты. Пока мы переговаривались через окно вагона, он небрежно перелистывал их. Вдруг что-то привлекло его внимание в «Вестминстерской газете» – я узнал ее по цвету. Ван Хелсинг побледнел, читая что-то, и тихо простонал:

– Боже мой! Боже мой! Так быстро!

Кажется, в эту минуту он забыл обо мне. Тут раздался свисток, поезд тронулся. Это заставило его опомниться, он высунулся из окна и помахал мне рукой:

– Привет мадам Мине. Напишу при первой же возможности.

ДНЕВНИК ДОКТОРА СЬЮВОРДА

26 сентября. Поистине конца не существует. Не прошло и недели, как я сказал себе «Finis», и вот вновь начинаю, или, точнее, продолжаю свои записи. До сегодняшнего дня у меня не было необходимости возвращаться к ним. Ренфилд стал вполне вменяемым. Покончил с мухами, занялся пауками и не доставлял мне никаких хлопот. Я получил письмо от Артура, написанное в воскресенье; судя по всему, он держится молодцом. Его очень поддерживает Квинси Моррис, вот уж у кого энергия бьет ключом. Квинси тоже сделал краткую приписку: «Артур приходит в себя». За них я спокоен. Сам я с прежним энтузиазмом вернулся к работе, так что, пожалуй, рана, нанесенная мне бедной Люси, начала затягиваться. Но только что она вновь открылась. И лишь Господь знает, чем все это кончится. Мне кажется, знает и Ван Хелсинг, но приоткрывает он завесу лишь время от времени.

Вчера профессор ездил в Эксетер и ночевал там, а сегодня в половине шестого ворвался ко мне и сунул в руки вчерашнюю «Вестминстерскую газету».