Дракула

– Так я и знал, – пробормотал он со вздохом, который так много значил.

Затем, не говоря ни слова, он закрыл дверь и начал выкладывать инструменты для новой операции – переливания крови. Я уже давно понял, что это необходимо, и потому начал снимать сюртук, но он остановил меня движением руки.

– Нет, – сказал он. – Сегодня вы станете делать операцию. Я буду объектом. Вы потеряли слишком много крови. – Говоря это, он снял сюртук и засучил рукав рубашки.

Опять операция; опять снотворное; опять краска окрашивает пепельно-серые щеки и восстанавливается ритмичное дыхание здорового сна. На этот раз я караулил, пока Ван Хелсинг подкреплялся и отдыхал.

Он воспользовался первым представившимся удобным случаем и сказал миссис Вестенра, чтобы она ничего не выносила из комнаты Люси, не посоветовавшись предварительно с ним; что цветы имеют ценность как лекарство и что вдыхание их аромата входит в план лечения. Затем он взялся сам следить за ходом дела, сказав, что проведет эту и следующую ночи у постели больной и что сообщит мне, когда прийти.

После двухчасового сна Люси проснулась свежая и веселая, нисколько не чувствуя себя хуже после ужасного испытания.

Что все это значит? Я уже начинаю бояться, не отражается ли на моем мозгу мое долгое пребывание среди сумасшедших.

Дневник Люси Вестенра

17 сентября.

Четыре спокойных дня и ночи. Я становлюсь такой сильной, что едва узнаю себя. Мне кажется, я пробуждаюсь после долгого кошмара. Я только что проснулась, увидела чудесное солнце и почувствовала свежий утренний воздух. Мне смутно припоминается долгое, тоскливое время ожиданий и страха; мрак, в котором не было ни малейшей надежды на то, что гнет хотя бы разрешится кризисом, а затем – бесконечное забвение и возвращение к жизни, как у водолаза, подымающегося из глубин воды на свет Божий. С тех пор как д-р Ван Хелсинг со мной, все эти ужасные сны, кажется, прошли; звуки, которые обычно сводили меня с ума: удары крыльев об окна, отдаленные голоса, которые казались мне такими близкими, резкий звук, который исходил неведомо откуда и требовал от меня сама не знаю чего, – все это вдруг прекратилось. Теперь я нисколько не боюсь засыпать. Я даже не стараюсь не спать. Теперь я стала любить чеснок, и мне присылают каждый день из Гарлема целые корзины его. Сегодня д-р Ван Хелсинг уезжает, так как ему нужно на несколько дней в Амстердам. Но ведь за мной не надо присматривать; я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы остаться одной. Благодарю Бога за мою мать, за дорогого Артура и за всех наших друзей, которые столь добры. Я даже не почувствую перемены, так как вчера ночью Ван Хелсинг долгое время спал в своем кресле. Я дважды заставляла его уснуть, несмотря на то что ветви, или летучие мыши, или что-то почти со злобой бились об оконную раму.

«Пелл-Мелл Газетт» от 18 сентября

Сбежавший волк

Опасное приключение нашего интервьюера

Интервью со смотрителем Зоологического сада

После долгих расспросов и отказов и бесконечно повторяя слова «Пелл-Мелл Газетт» мне наконец удалось найти смотрителя того отделения Зоологического сада, где содержатся волки. Томас Билдер живет в одном из домиков, находящихся в ограде за слоновником, и как раз садился пить чай, когда я постучался к нему. Томас и его жена очень гостеприимные люди, пожилые, бездетные. И если гостеприимство, с которым они меня приняли, обычно для них, жизнь их, должно быть, довольно комфортабельно устроена. Сторож отказался ввязываться в какие-либо, как он выражается, «штуки», пока не поужинает, против чего я не протестовал. Затем, когда стол был прибран, он закурил свою трубку и сказал:

– Теперь, сэр, пожалуйста, выспрашивайте, чего ни пожелаете. Я, конечно, прошу прощения, что не стал болтать на пустой желудок. Я и сам у себя сначала даю волкам, шакалам и гиенам их десерт, а потом уж расспрашиваю.

– В каком смысле расспрашиваете? – поинтересовался я, стараясь завязать разговор.