Dreamboat (СИ)

Маленький смешной старичок-боровичок, с круглой головой на которую сверху пришлепнули розовый блин лысины, очерченный по краям седыми волосками, с густыми бесцветными бровями и комичным носом-бульбочкой, часто-часто моргал узкими хитрыми, как у китайца, глазами. Гусарские усы, когда-то лихо закрученные вверх, побелели, и кончики опустились вниз, придавая их обладателю сходство с моржом. Старичок - паучок, сидящий в центре паутины и дергающий за ниточки. Фома Фомич двигался по комнате тяжёлой обманчиво - шаркающей походкой немощного человека, был он сгорбленный несерьезный, на жандармского офицера походил также, как схожи между собой безотказный наган-самовзвод и детский деревянный пугач, вроде бы оба короткоствольное оружие ближнего боя, но из второго огонь вести нельзя, можно только кричать "пух-пух", изображая выстрел, тогда как первый в умелых руках является смертельно опасным. Озабоченно кряхтя, старичок присел в потертое, покрытое одеялом кресло и недовольно засопел:

- Кто? Виктор Нежданов? Не доводилось слышать.

- В трактире у Солодовникова беседовали, - напомнил Жорж, а Настя протянула фото.

Фома Фомич взял подрагивающей рукой карточку, далеко оставил от глаз, подслеповато прищурил и без того узкие глаза, беззвучно зашевелил губами.

- Так - так - так, - прокаркал простуженным вороном Нистратов. - Как же-с, как же-с, припоминаю-с. Только не ведал, что он Нежданов. Так, случайный знакомец, встретились, поговорили - и разбежались. А Вы к нему по какому делу будете?

- Невеста я ему, - сказала Настя. - Он здесь, в городе должен быть, разыскиваю.

- Весьма романтично, - закивал, широко растягивая розовые губы в ухмылке Фома Фомич. Повернул карточку, прочитал надпись, - Весьма-весьма. Поэт, честное благородное слово - Михаил Юрьевич Лермонтов, не меньше. "Розу алую срываю, и к ногам твоим бросаю!" Очень-очень поэтично! - он повернулся к Жоржу. - А Вы-с, кто будете? Случайно не дружок- приятель сего пиита?

- Контрразведка! - отрезал Георгий Антонинович. - Так что по данному делу сообщить можете?

Насте показалось, что суровая мышь грозит искушенному заматеревшему коту, ибо старичок грозного белоносовского тона нисколько не испугался, даже, наоборот, снисходительно захихикал.

- Я полагал, контрразведка большевистских агентов разыскивает, а не ветреных женихов прекрасных девиц. Или я ошибаюсь, господин прапорщик?

- Контрразведка много чем занимается! - добавил металла в голос Белоносов. Извольте отвечать! - Мышонок нападал, хватал тонкой лапой кота за усы - старичок смешно зашевелил густыми пепельного цвета бровями.

- Браво, молодой человек, орлом просто! Теперь вижу - вы настоящий зубр контрразведывательных операций, даже трепет берет. Ну что ж, из глубочайшего уважения к Вашей службе, отвечу: человека этого, что на карточке фотографической запечатлен, я видел впервые и не совсем уразумел, чего он от меня добивался, право слово. Подсел он ко мне, когда я трапезничал, и стал про какие-то стародавние дела расспрашивать. Про родственника моего дальнего, Петра Еремеева, я его больше года не видел, а этот утверждал, что Петр где-то в городе. Зимой, как Советы власть взяли - должен был Петр приехать, да что-то ни слуху, ни духу. Послал я Виктора вашего к Митьке Захарову, они с Петром старые приятели, может он чего расскажет.

- Где Захарова найти? - продолжил расспросы прапорщик.

- На соседней улице, третий дом от церкви, там живёт. Явился с войны весь пораненный, влачит, так сказать, незавидное существование, а прежде справный мужчина был.

- Что ещё спрашивал у Вас Виктор?

- Должен был, якобы, Петр не один явиться, а у Виктора к тому человеку дело, какое, правда, не сказывал. Вот и все, больше ничем помочь при всем желании не способен, уж извините старика. - Он тяжело и протяжно вздохнул, возвращая Насте фотографическую карточку. - Желаю Вам, барышня, отыскать вашего жениха в скором времени и добром здравии. Совет, как говорится, да любовь.

Когда они уже уходили, старик, словно нехотя, произнес в спину.

- Я бы Вам, милая, настоятельно советовал побеседовать с Оленькой Ремберг. Самая интереснейшая дама в городском театре.

- Она что-то знает? - обернулась Настя.

- Понятия не имею, - скривился Фома Фомич. - Просто такого красавчика, как ваш Виктор, наша хищница Оленька ни за что не пропустит. Не должна была пропустить.

Время было совсем позднее, но Жорж вновь проявил настойчивость: расставаться с Настей ужасно не хотелось. Захаров живёт рядом, пройти-то всего ничего, а назавтра целое дело будет, да и сейчас-то он точно дома, а днём его ищи-свищи, и они все-таки отправились к инвалиду германской войны.

Глава 12