Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах

«Шу цзин», как показывает уже само название, не философское произведение, поэтому причислить ее к какому-либо одному направлению древнекитайской философии невозможно. К тому же при всех сложных перипетиях этого источника нет сомнения в том, что значительные части текста очень раннего происхождения. Предполагается, например, хотя это и вызывает сомнения, что глава «Пань-гэн» шанского (примерно XIV-XII вв. до н. э.), а глава «Великий закон» — западночжоуского времени (VIII в. до н. э.), т. е. что созданы они были задолго до жизни первых известных мыслителей — Лао-цзы, Конфуция и др. Вышесказанное не означает, однако, что «Книга истории» вообще не содержит никаких философских воззрений. Во-первых, в ней нашли отражение те религиозно-философские представления, которые издревле бытовали в народе и которые затем были восприняты и философски оформлены разными школами VI-III вв. до н. э. К ним принадлежат, например, культ предков, идея о влиянии неба на судьбы людей и государств, теория взаимосвязи гармонии в обществе и гармонии природы и др. Во-вторых, вследствие того что после Конфуция сам текст книги неоднократно подвергался обработке учеными, идейно принадлежавшими к конфуцианской школе или очень близкими к ней, и затем был включен именно в конфуцианский канон, то совершенно ясно, что присутствие конфуцианских идей ощущается при чтении «Шу цзин» особенно сильно. И в-третьих, в настоящее время понимание «Книги истории» без учета комментариев немыслимо (и с комментариями понять ее нелегко). Комментарии же писались тоже конфуцианскими учеными и поэтому не свободны от точки зрения школы Конфуция, даже если они имеют чисто филологический характер, а их авторы старались сохранить полный научный объективизм. В результате «Книга истории» ближе всего к конфуцианству, хотя вряд ли было бы правильно видеть в ней отражение только этого течения, не замечая в ней присутствия и неконфуцианских или доконфуцианских идей.

Переводы глав «Пань-гэн» и «Великий закон» выполнены С. Кучерой. Перевод главы «Мудрейший Ши» выполнен М. В. Крюковым. За основу перевода взят текст «Шан шу чжэн-и» («Книга истории с филологическими пояснениями»), издание «Ши-сань цзин чжу-шу» («Тринадцатикнижие с комментариями»), т. 3-4. Пекин — Шанхай, 1957.

С. Кучера

ГЛАВА «ПАНЬ-ГЭН». ЧАСТЬ ВТОРАЯ[1]

Пань-гэн принялся за [подготовку] переправы через реку Хуанхэ, чтобы переселить народ[2]. И тогда он собрал народ, чтобы предостеречь [тех, кто] не желал [за ним] следовать [в Инь], и со всей искренностью обратился к ним с большой речью. Весь его многочисленный народ, прибыв [послушать его], не смел вести себя непристойно во дворце вана. Пань-гэн появился на возвышении и повелел народу приблизиться.

Он сказал: «Выслушайте мои слова с пониманием и не делайте бесплодных [попыток] уклониться от послушания моим приказам. В древности, среди моих предков — мудрых правителей, не было никого, кто бы не проявлял заботу о народе; [народ же] охранял спокойствие правителя и разделял его заботы, и редко [бывало так, чтобы кто-то] действовал вопреки [приказам правителя, соответствующим] естественным временам года. [Когда небо] ниспосылало большие бедствия на [нашу страну] Инь, то прежние правители тоже не оставались [на старых местах]. То, что они предпринимали, они делали, имея в виду пользу для народа, и поэтому переселялись [на новые места]. Почему же вы не вспомните то, что молва донесла до вас [о деяниях] моих древних предков-правителей? [Ныне я] беру на себя заботу о вас, заставляю вас [переселиться в Инь] только ради общего счастья и спокойствия[3]

, а не потому, что вы совершили какое-то преступление и должны понести наказание.

Если я призываю [вас] с любовью относиться к этому новому месту поселения, то тоже [делаю это] исключительно для вашей же пользы, как проявление великого следования вашей воле[4]. Если я ныне пытаюсь переселить вас, [то делаю это для того, чтобы] принести спокойствие нашей стране и упрочить ее. Вас же не заботит то, что изнуряет мое сердце, и никак не [хотите] раскрыть ваши сердца, [не хотите] с уважением подумать, чтобы вашей искренностью тронуть меня, одного человека. Вы сами лишь истощаете [ваши силы] и причиняете себе страдания. Ведь если вы, плывя на лодке, не переплывете реку [в положенное время, то только] приведете ваш груз в негодность. Ваша искренность не отвечает [моей искренности], это может привести только к тому, что все мы погибнем[5]. Вы же не желаете вникнуть [в это дело], сами в себе разжигаете гнев — разве от этого что-нибудь изменится к лучшему?