Древнерусские учения о пределах царской власти

То же самое надо сказать и о Вассиане Патрикееве. Нет сомнения, что вопросы политики были Вассиану гораздо ближе, чем Нилу, и в практической деятельности он представляет лицо с вполне определенным направлением[534]. Но в произведениях Вассиана его политические взгляды не отразились. В обширном его сочинении, направленном против И. Волоцкого, затронуты почти все вопросы, возбуждавшие разногласие, но автор старательно обходит или едва только намечает те пункты, где эти вопросы соприкасаются с областью политики. Так, разбирая вопрос о казни еретиков, он говорит, что «оружием убивати» их – «от царского повелениа и человечьского обычая»[535]. Этим Вассиан как бы высказывает мысль, что наказание еретиков есть дело произвольного установления и не может быть выведено из божественных законов. Последовательно развивая эту мысль, можно было бы прийти к ограничению прав царской власти в области церковного управления или даже к полному отрицанию этих прав. Но Вассиан к этому не пришел. Ставя в своих полемических трудах вопрос о монастырских имуществах, он обсуждает его не с юридическои точки зрения, а исключительно с нравственной[536]

, и только в одном случае он делает замечание, которое показывает, что он понимал и юридическую постановку вопроса. «Ниже да глаголем непщеванием непщующе в гресех, яко благовернии князи сиа приложиша монастырем о спасении душь своих и памяти родителей их, ниже бо изъяти возмогут от рук Божиих приложше сиа»[537]

. Но дальше этого замечания он не идет. Как известно, Вассиан в целях борьбы со стяжателями составил кормчую книгу, где собрал ряд свидетельств, служащих подтверждением его идеи. В кормчей он поместил и собственное пространное рассуждение на ту же тему под заглавием «Собрание некоего старца на воспоминание своего обещания от святого Писания о отвержении мира»[538]. Но опять и здесь он почти совсем не затрагивает тех сторон вопроса, которые могли бы иметь политическое значение.

Таким образом, если признать, что заволжцы являлись проповедниками идеи свободы в ее применении к церковной жизни, то нужно признать и то, что эта идея в их писаниях осталась совершенно бесплодной для политической мысли вообще и для учения о пределах царской власти в частности[539].

Развитие идеи свободы церкви в области политической мысли находим в другом произведении, которое, по-видимому, вышло из среды, близкой к иосифлянам, и защищает дорогое им начало неприкосновенности церковных имуществ, но в то же время строит политическое мировоззрение, весьма отличное от того, какого держался Иосиф Волоцкий. Произведение это называется «Слово кратко противу тех, иже в вещи священные вступаются

»; в других списках оно носит иное заглавие: «О свободе святые церкви». Написано оно в 1505 г.[540] Текст сочинения не открывает имени автора его, и нам остается о нем только догадываться. Что оно написано в России, видно из ссылок на русскую историю и из отношения автора к Руси[541]

; что оно написано иностранцем, об этом с большой вероятностью можно предположить по характеру предисловия и по выражению в нем «в сей пресветлой русской стране», едва ли возможному в устах русского книжника; что сочинение представляет перевод с латинского, за это говорят отдельные слова и целые фразы, как например: «царие бо от правого управлениа еже творити людемь наричются»[542], которая может быть понятна только на латинском языке (гех от regere). Но всему этому есть полное основание присоединиться к высказанному уже в литературе предположению, что автором «Слова» был доминиканец Вениамин, по происхождению хорват, и что он написал его по поручению арх. Новгородского Геннадия.

Задача, которую поставил себе автор «Слова», двойственная. Как показывает само заглавие его, оно написано с целью доказать неприкосновенность церковных имуществ, но автор не скрывает, что на самом деле он имел другую цель. «Сиа малая, – говорит он в заключении, – от разных писаний святых отець… списах о православныа церкви свободстве, ейже врата адова не оудолеють»[543]. Свобода церкви, или иначе – независимость духовной власти от государства, и составляет настоящую тему произведения. Из отношения автора к этому вопросу вытекает и его учение о царской власти.