Древнерусские учения о пределах царской власти

Из всего этого следует, что взгляды, которые проводит Курбский, представляют отголосок когда-то действовавших государственных отношений. С этой точки зрения он оценивает настоящее, на этом же он основывает и свои надежды. Нет надобности поэтому искать литературных источников политического учения Курбского: источники его не в литературе, а в жизни. Немногие литературные ссылки, которые находим в его произведениях, указывают не на то, откуда он взял свои идеи, а лишь на то, где он нашел им подкрепление и подтверждение.

Но есть и другое мнение. Было высказано, что идеи Курбского о значении боярства – не жизненного, а литературного происхождения. В его взглядах предлагали видеть отголосок идей, которые проводятся в политическом трактате, известном под названием «Аристотелевы врата, или Тайная тайных[781]. Трактат этот, ложно приписываемый Аристотелю, есть произведение арабской литературы X–XI в., которое было затем переведено на все западноевропейские языки. В конце XV или в начале XVI в., в связи с движением жидовствующих, оно было переведено и на русский язык. Исследователи полагают, что перевод был сделан в западной России (на белорусское наречие), а оттуда уже распространился в остальной России, где пользовался большой популярностью в свободомыслящих кругах[782]

. Было бы неудивительно, если бы Курбский оказался под его влиянием. Некоторое сходство между его идеями и идеями этого произведения действительно есть. Там тоже проводится мысль, что царь должен действовать по совету со своими правителями. Царь, говорится там, должен «миловати и чествовати каждого мудрого шляхетного», «пребываеть царю силы думою правителев его», «бояре крепость земная и честь царская»[783]. Но в выражении этой мысли «Аристотелевы врата» не проявляют такой определенности, как Курбский. С одной стороны, автор рекомендует царю не начинать никакого дела без совета («не повережай ничим, нижели испытав рады правителя своего»), а с другой – говорит, что царю не следует исполнять советы, «коли не исправится ти дума его», и «не подобает царю, дабы думал с каждыми нас о головной думе своей»

[784]. Есть и другое различие между ними. Курбский предъявляет царю только одно требование – действовать в согласии с советниками, и очень мало говорит о законности управления; для автора «Аристотелевых врат», напротив, это составляет излюбленную тему. «Царь покоряет царство свое истине закона своего», он не должен изменять «обычая земьского людских слов ради», «правдою образуется справедливость… и еюже вселилася земля и наставилися царства…. и умирают народы от всякие кривды, и еюже завешаются цари от всякие зрады» и т. д.[785]

Это довольно крупные различия. Они показывают, что влияние «Аристотелевых врат» на Курбского далеко не могло быть исключительным и даже вообще особенно сильным. Если Курбский и знал это произведение, то не оно определило его взгляды. Он, может быть, нашел в нем знакомые для себя и любимые мысли, и это содействовало тому, что он еще более в них укрепился; но эти мысли были у него и раньше. Иначе на Курбского должен был бы оказать влияние памятник в его целом. Такого влияния мы не видим. Но это не мешает тому, что между обоими авторами есть сходство в отдельных пунктах. Одно из таких сходств можно указать в вопросе о выборе советников. Курбский в этом вопросе не вполне выдерживает свою точку зрения: то он требует, чтобы советники были исключительно из шляхетского рода, то говорит о всенародных человеках. Автору «Аристотелевых врат» не вовсе чужды сословные идеи. Он, например, советует выбирать в правители людей, которых предки «были правительми или столечники». Но гораздо охотнее развивает он противоположные взгляды. По поводу советников он говорит царю: «Не смотри на отчину их, но на дела их». «Досмотряй достоиньства каждого человека к службе своей, ни земли его, ни роду его…. несть проку в роду без мудрости и достоиньства своего»[786]. Можно допустить как предположение, что непоследовательность Курбского есть плод влияния со стороны этих демократических идей.

3. Нераздельность царской власти

Учения об ограничении царя советом и о разделении верховной государственной власти между царем и боярством вызвали в литературе целый ряд возражений, которые отстаивают монархический принцип и проводят идею о нераздельности и полноте царской власти.