Древнерусские учения о пределах царской власти

Эту мысль Крижанич доказывает следующим образом. Царь есть наместник Божий, но только наместник

, а не хозяин, не собственник, не господин. Настоящий царь, владыка всей земли, а следовательно, и отдельных народов, есть Бог, а царь только его слуга и наместник (famulus et vicarius). Одна точка зрения не исключает другую: для людей царь есть господин, «истинен господарь» своего народа, а, с точки зрения Бога, царь – только управитель, обязанный перед Ним отчетом. Для подтверждения своей мысли об ответственности царя перед Богом, об обязанности его дать отчет во всех своих действиях Крижанич ссылается, между прочим, на книгу Премудрости Соломона гл. 6, которая послужила главным источником для «Слова Сирахова на немилостивые цари»; текст он дает в своем собственном переводе: «Дана есть вам область от Господа и крепость от Вышнего, и Он хочет испытовать ваших дел и обчинять вашие мысли. Або несте праведно судили, нить обдержали закона праведного» и т. д.

[990]

Этот характер царской власти, по существу своему ограниченной, нисколько не зависит от способа установления самой власти. Каким бы способом ни приобрел царь свою власть, она не может быть иной, как только ограниченной. Если царь получил власть путем избрания, то, конечно, он получил ее на условии пользоваться ею лишь для блага народа. Народ никогда не даст царю абсолютной власти, никогда не согласится отдать себя и будущие поколения в полное распоряжение тирана. Это было бы полной бессмыслицей, и если бы какие-нибудь избиратели согласились предоставить царю такую власть, то договор следовало бы признать недействительным, так как он, очевидно, был бы заключен под влиянием страха или принуждения. Завоевание тоже не может дать абсолютной власти, потому что она противоречит закону Божию, а война, даже и справедливая, не может его отменить. О наследовании нечего и говорить: оно, очевидно, может сообщить наследнику лишь ту власть, которую имел его предшественник, и не больше[991].

Нетрудно заметить, что способ доказательства, которым пользуется Крижанич, значительно отличается от тех, какие мы привыкли видеть в предшествующей русской литературе. Большинство древнерусских книжников доказывало ограниченность царской власти ссылкой на св. Писание и на различные памятники, частью подлинные, частью апокрифические, которым сообщалось правовое значение. Сами доказательства имели большей частью характер комментария к приводимым текстам. У Крижанича совсем отсутствуют ссылки на памятники права как русские, так и византийские. Его доказательства имеют общий характер и говорят не о русской царской власти, а о всякой. Поэтому с русской литературой его сближают только ссылки на св. Писание, и в этом пункте у него с ней сходство большое. Крижанич так же широко пользуется этим источником, как и его русские предшественники, и берет иногда те же самые тексты, какие брали и они. Но к этим ссылкам он прибавляет еще отвлеченные рассуждения, не связанные ни с каким текстом и обнаруживающие в нем человека, прошедшего европейскую школу. Рассуждения, вроде только что приведенного, о способах приобретения царской власти, гораздо больше сближают Крижанича с современными ему западноевропейскими политиками – Гроцием, Гоббесом и др., чем с древнерусской литературой. Наиболее близкими к нему в этом отношении следует признать Максима Грека, Курбского, отчасти Ивана Грозного, у которых тоже встречаются рассуждения, не связанные непосредственно с текстами св. Писания, хотя и не всегда на тему о пределах царской власти.