Древнерусские учения о пределах царской власти

Литература XIII века не особенно богата политическими идеями; в частности, по вопросу о пределах княжеской власти в ней можно найти немного. Но нельзя сказать, чтобы литература этого века не имела уже никакого значения. Интерес в ней представляет самый выбор тем, который отличается большим постоянством. Целый ряд литературных памятников занимается обличением неправосудия, чинимого властями при попустительстве князей, а отчасти и самими князьями, и этим путем пытается установить положительный идеал, которому должен отвечать князь в своей государственной деятельности. При этом идеал определяется, чаще всего, как нравственная правда. Такое тяготение к определенной теме не нашло себе еще объяснения в истории литературы. Надо думать, что явление это объясняется целым рядом причин как бытового характера, так и чисто литературного. Среди последних можно предположительно указать на получение митр. Кириллом II во второй половине XIII в. из Болгарии славянской кормчей с толкованиями[288]. Можно различным образом оценивать значение этого факта, можно различно толковать слова самого Кирилла на соборе 1274 г. О том, что церковные правила «помрачени беахоу преже сего облаком моудрости елиньского языка, ныне же облисташа и благодатью Божиею ясно сияют»[289]

; но вряд ли можно сомневаться в том, что славянская кормчая возбудила или, по крайней мере, возобновила в русском обществе интерес к вопросам церковного права, а через то и к вопросам права вообще. Митр. Кирилл своим примером и, может быть, даже особым распоряжением привлек многих к списыванию славянской кормчей, и она с этого именно времени получает у нас большое распространение[290]. А это должно было отразиться на выборе точек зрения при оценке текущих явлений государственной жизни. Что предположение это не вовсе безосновательно, косвенно доказывается тем, что большинство литературных памятников, которые разрабатывают указанную тему, встречаются чаще всего или в кормчих русской редакции, или в особом сборнике, известном под именем «Мерило праведное» и по характеру своего содержания составляющем как бы подражание кормчей[291]

.

Первый писатель, на которого следует указать, это только что упомянутый митрополит Кирилл II (1242–1281)[292]

. Все, что нам известно о нем, говорит за то, что это был выдающийся для своего времени государственный и церковный деятель. Это был ревностный пастырь, много потрудившийся для устроения церковно-религиозной жизни русского общества, тем более для него близкой, что он сам был русский. Хотя он был избран на кафедру кн. Даниилом Романовичем Галицким и сам был родом из Галиции, но он охотно и подолгу живал на северо-востоке Руси, во Владимире; там он, между прочим, созвал в 1374 г. и собор, занимавшийся исправлением церковных непорядков и оставивший нам свои постановления, которые некоторые сравнивают по их значению со Стоглавом[293]. Если нельзя утверждать, что Кирилл прямо перенес свою кафедру во Владимир[294]

, то во всяком случае у него заметно некоторое тяготение к этому городу и к его князьям, а, следовательно, и до некоторой степени дальновидное отношение к современным ему явлениям государственной жизни[295]. О литературной деятельности Кирилла II трудно высказать столь же определенное суждение. Арх. Филарет приписывает ему до десяти произведений[296], но в какой мере они ему действительно принадлежат, об этом существует большое разногласие. Причина этого разногласия в том, что именем Кирилла древние русские книжники очень часто пользовались как псевдонимом, а, кроме того, и в том, что помимо Кирилла II есть еще несколько одноименных ему писателей, которым с тем же основанием можно приписать некоторые из этих произведений; таковы Кирилл 1 (1333–1333) и, современник нашего писателя, Кирилл, еп. Ростовский[297]. Поэтому приходится ограничиваться только теми памятниками, которые могут быть приписаны ему с наибольшей вероятностью.