Древнерусские учения о пределах царской власти

Первый пункт этого учения составляет мысль о защите православия как существенной и неотъемлемой обязанности князя. В послании 1459 г. к новгородскому архиепископу, рассказывая об отступничестве Исидора, митр. Иона говорит, что «всемилостивый Бог вразумил… господина нашего великого господаря, благочестивого и благородного великого князя Василья Васильевича, о Святем Дусе сына нашего, по изначалству великого его благородства от того святого и великого князя Владимира, о православней святей вере христианстей велие попечение имети, как бы дал Бог в его отчине, в рустей земли, непорушно было ничтоже до Божией воли и до кончины века»[413]

. А в грамоте 1451 г. к киевскому князю Александру Владимировичу он говорит о том, как в. к. Василий Васильевич «поборал по Божьей церкви, и по законе и по всем православном христианстве и по древнему благолепию»[414]. По ревности, которую проявил великий князь в деле Исидора, митрополит сравнивает его с царем Константином и с равноапостольным князем Владимиром и называет «ревнителем благочестия»[415]

. Те, кто смотрят на Флорентийскую унию и на падение Константинополя, как на события, повлекшие за собой изменение в характере власти московского великого князя, склонны в этих эпитетах и в идеях, которые они выражают, видеть влияние обоих событий, тем более, что значительная часть посланий митрополита Ионы написана после взятия Константинополя турками[416]. Но не трудно убедиться, что на самом деле этого влияния здесь нет. Если бы митрополит Иона пришел к своему взгляду на защиту православия как на важную обязанность московского князя, под влиянием тех обстоятельств, которые вызвала Флорентийская уния на Руси, и потому, что он перенес на московского князя то представление, которое до этого времени соединялось с византийским императором, то он должен был бы возложить эту обязанность только

на московского князя и больше ни на кого. Между тем мы видим, что ту же самую задачу в отношении церкви он возлагает и на других князей. В упомянутом уже послании к киевскому князю Александру Владимировичу он выражает радость, что тот явил себя как «поборатель по Божьей церкви и по законе, и заступник всему православному християньству»

, и убеждает князя, «да имаши о том попечение, яко да въсприиметь Божия церковь древнее свое благолепие»[417]. Киевский князь, по взглядам московских людей, не только не имел никаких прав на ожидавшееся тогда наследство после византийского императора, но он до некоторой степени был даже соперником московских государей; поэтому возложение на него задачи по охране правоверия никак не могло быть следствием тех событий, которые произошли в России после Флорентийской унии. Если тем не менее митр. Иона возлагает на него эту задачу и делает это в тех же выражениях, которые он употребляет, говоря о своем московском великом князе, то это может быть объяснено не влиянием каких-нибудь внешних обстоятельств, а исключительно его собственными церковно-политическими воззрениями. Очевидно, митрополит Иона держался вообще того взгляда, что всякому государю помимо верховной власти в государственных делах принадлежит еще по праву некоторое участие в делах церковных, в форме ли заботы о благоденствии церкви или в форме высшего руководительства ее судьбами. Это и было причиной того, что он не только оправдывал попечение в. к. Василия Васильевича о церкви, но и требовал такого же попечения от киевского князя.