Древние. Том I. Семейные узы. Часть I

Преодолев путь, что некогда занимал несколько мгновений, а ныне — часы, процессия добралась до античной цитадели, где Нуара отвезли в госпиталь, ярридов же оставили в палатках до дальнейших распоряжений.

В это же время, в пропахшем сыростью и гарью подземелье, служившем постоянным домом и рабочим местом для тех, кто обслуживал Античную Цитадель, в этих тесных каморках, набитых до отвала поварами, горничными, уборщиками и лакеями, ютился Реми, которого, после событий на острове, поместили под постоянный надзор, в ожидании приказа сверху.

Реми наблюдал, как слуги носятся туда-сюда: что-то выносят, швыряют, бранятся друг на друга. Торинские катакомбы представляли собой перманентный хаос, в котором каждый день что-то горело, кому-то ломали нос, и где от тяжёлых условий труда рабочих, падавших намертво, тотчас заменяли другими, взятыми с улиц опустевшей столицы, которые едва знали, с чем будут иметь дело.

Реми расположился в комнате с уборочным инвентарём, аккурат между вёдер, швабр и множественных тряпок, от которых веяло гнилостным, сладковатым запахом. Здесь юноша проводил почти всё своё время, ожидая момента, когда гам в бесчисленных коридорах закончится, топот утихнет, и тогда можно будет вернуться в свою небольшую каморку, чтобы, наконец, уснуть на кровати.

В тесном подземелье, где всюду были натыканы комнатки для одного-двух человек, где лишь изредка пробивался солнечный свет, и где сам воздух был пропитан жиром и копотью, юноша проводил всё своё время. Невольно в голову лезли размышления о погибших родных, которых уже не вернуть, — проклятые нептуны — о Хеше и Эваре, которых хладнокровно убила тёмная волшебница прямо на его глазах, и Дэстане, с которым трусливый юноша так подло он поступил. Ведь был готов, ради сохранения своей жизни, выдать всё, что знал о предстоящем маршруте своего брата.

“Я недостоин жизни” — Часто говорил он себе. — “Я должен был умереть там, не они”

Реми так же понимал, что после после того, как расскажет Розель всё, что знает о Дэстане, тотчас будет убит. Это создавало в голове юноши ужасающую неопределённость, которая изо дня в день терзала и без того израненную душу.

“Быть может, стоит принять свою смерть? Ведь так я искуплю свою вину перед своими братьями. К чему такое жалкое существование?”

Деревянные двери стали захлопываться одна за другой, — рабочие расходились по своим комнатам.

Реми ожидал, когда все окончательно заснут, чтобы тайком пробраться на свой закуток, не попавшись на глаза изуверу-соседу, с которым юноша и делил небольшую камеру.

Когда шум окончательно стих, Реми робко отпёр дверь и осмотрелся: вокруг — тишь и мрак. Делая каждый шаг, словно по полю, усеянному ловушками, Реми едва слышно крался в свою комнату, дабы не быть замеченным разъярёнными работниками. Те считали юнца шпионом, засланным Розель для того, чтобы выявить предателей и бунтовщиков, и потому, относились к Реми, как к бродячему псу: каждый считал своим долгом пнуть или бросить ему в лицо какую-нибудь язвительную шутку.

Проходя мимо комнаты пекаря, Реми уловил приглушённый шёпот: несколько рабочих о чём-то живо спорили. Припав к двери, юноша мог уловить лишь отрывки бурной дискуссии, из которой следовало, что те планируют побег.

Реми залился краской, в груди затрепетало сердце, а уши наполнились пульсирующим гулом. Юноше захотелось сбежать, забыв о том, что он только что услышал, но любопытство взяло верх и пленник остался стоять, словно приколоченный к двери.

— Она тоже тут! Видел! Ходит среди нас, что-то вынюхивает!

— Думаешь, Розель заслала её, как того сопляка? Её? Иди ты!

— Такая персона, как она не станет мелочиться! Думай, о чём говоришь! Сама королева Нептуна спускается сюда каждую ночь, чтобы посмотреть за тем, как ты гадишь! Конечно!

— Не знаю, она это была или не она, но я точно знаю, что её зовут Велея, и что её темница находится по соседству с тем чудаком.

— Каким чудаком?

— Да, тут нас много!

— Да, я не про нас! А про того бедолагу, которому отрезали руки и половину лица.

— Откуда ты знаешь? Нам туда доступ запрещён.

— Накорми до отвала стражника, и будет тебе информация!

— Не знаешь, кто он?

— Говорят, это сам отец Нуара!

С этими словами, комната, набитая рабочими, наполнилась гулом, где каждый пытался опровергнуть абсурдную теорию.

Краем уха Реми услышал, как из бездны мрака, с обеих сторон что-то приближается, и тотчас поспешил в свою камеру. Отворив скрипучую дверь, юноша вошёл в тесную каморку, в которой, помимо двух одноместных кроватей и небольшой полочки, не было ничего, Реми увидел своего соседа, вальяжно лежавшим на обеих кроватях: тот закинул ноги на подушку юноши, и даже не шевельнулся, когда дверь в комнату отворилась.

— Я бы хотел… Прилечь, ты… не мог бы…

— Не мог бы, — рявкнул уборщик — пойди, пожалуйся своей хозяйке!

Реми не мог взять в толк, о чём говорит его визави и, уж было собрался вернуться в коридор, как уборщик резко вскочил и могучей, грубой лапой вжал юношу в стену.