Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Дело в том, что приватизация и тесно связанные с ней товарно-денежные рыночные отношения приносили наибольшие выгоды городу. Но они затронули и общинную деревню. Во-первых, деревня стала остро нуждаться в городской продукции, без которой она еще совсем недавно спокойно обходилась. А во-вторых, в деревне стал заметно набирать силу процесс внутреннего расслоения, чего раньше не было. Коль скоро деревенский продукт стал товаром, за который на городском рынке давали деньги и соответственно предоставлялась возможность купить то, что тебе было нужно или просто захотелось, крестьяне, особенно «бережливые и старательные», стали иначе относиться и к своему труду, и к своей земле, средству производства ценившихся всеми товаров.

Однако, как упоминается в источниках, не все земледельцы были «бережливыми и старательными», не все одинаково воспринимали открывшиеся перед ними возможности и не все, в силу различных обстоятельств, в том числе и особенностей личности, состава семьи и т. п., могли воспользоваться этими возможностями. В результате общинная деревня под воздействием рыночных отношений начинала расслаиваться. Одни успешно осваивали рыночные связи и богатели, с вожделением посматривая на заброшенные или приносящие мало дохода земельные участки своих менее удачливых соседей. Другие уступали свое поле зажиточному соседу за долги, оставаясь работать в качестве арендаторов на своих прежних землях^[105]. Третьи, продав дома, уходили в город. Их земельные участки оставались свободными и тоже могли временно оказаться в пользовании более удачливых односельчан, нанимавших для обработки полей батраков^[106]

. Четвертые, продав дома с приусадебными участками, бросали свои поля (которые опять-таки могли оказаться в пользовании богатых соседей) и бежали в отдаленные районы, где они заново осваивали новые земли с освобождением — по крайней мере на некоторое время — от налогов и, что немаловажно для их психического равновесия, оказывались вдали от ненавистных им рынков.

В 11-й главе трактата философа Хань Фэй-цзы, написанного в III в. до н. э., рассказан эпизод из истории царства Цзинь середины V в. до н. э., когда оно находилось в состоянии острого политического кризиса. Из рассказа явствует, что жители поселения Чжунму вынуждены были уйти из деревни, покинув свои поля и продав жилища с приусадебными участками [Хань Фэй-цзы, с. 209]. В 8-й главе упомянут еще один сходный случай: человек, у которого оказался скверный сосед, решил продать свой дом с приусадебным участком и уехать из деревни [там же, с. 140]. Обратим внимание на главное: свои поля уходившие не продавали, а покидали, тогда как приусадебные участки продавали. Это означает, что участок с домом и садом-огородом можно было продать, он считался отчуждаемой собственностью владельца, тогда как общинной землей торговать было нельзя. Такое впечатление не случайно. На протяжении едва ли не всей истории Китая существовали запреты на торговлю пахотной землей^[107]

. Однако право отчуждения приусадебного участка с домом — свидетельство того, что земледельцы в случае нужды могли продать свое движимое и недвижимое имущество и попытаться наладить жизнь заново.

Следует заметить, что рожденная рыночными отношениями практика ухода земледельцев с насиженных мест воспринималась администрацией царств с резким неодобрением. Хань Фэй-цзы в 17-й главе своего трактата с возмущением писал о десятках тысяч крестьян, убегавших от своего дела, чтобы укрыться от налогов [Хань Фэй-цзы, с. 316; Иванов, 1912, с. 255]. А в 15-й главе трактата Шан Яна «Шан цзюнь шу» сказано, что в царствах Хань и Вэй, где земли мало, а народу много, половина населения предпочитает заниматься второстепенными делами (для Шан Яна это ремесло и торговля) либо убегает в районы гор и болот, недоступные для сборщиков налогов [Шан цзюнь шу, с. 26]. Эта фраза была рассчитана на то, чтобы побудить правителя Цинь привлечь этих людей, наделив их хорошими землями и на некоторое время освободив от налогов.

Судя по некоторым не очень достоверным данным (имеется в виду, в частности, кодекс «Фацзин»^[108]), в ряде царств вводились запреты, препятствовавшие свободному перемещению людей. По словам Ян Куаня [Ян Куань, 1955, с. 91], переселяться запрещалось чуть ли не под страхом смерти, что в принципе не соответствует реалиям периода Чжаньго. Нечто подобное могло существовать разве что в царстве Цинь времен реформ Шан Яна, да и то с оговорками и сомнениями. Поэтому нет оснований считать, что перемещение земледельцев на новые места или уход их в города строго ограничивались. Хотя можно согласиться с тем, что это не поощрялось властями.