Древо Тьмы

Время от времени Лукас безмолвно просит меня остановиться и сойти с лошади. Спешившись, он обнимает меня и страстно целует, посылая с каждым мгновением новые потоки магии в мои линии силы, укрепляя броню, которая хранит меня от преследователей. И я приникаю к нему, прячусь в его волшебных объятиях, пока где-то рядом нетерпеливо переступают лошади. Деревья после наших поцелуев отступают, не осмеливаются давить на меня с прежней силой, будто обескураженные такой сильной магией.

Мы скачем вперёд, и я ловлю себя на мысли, что после каждого поцелуя начинаю ждать следующей остановки, нового слияния наших губ, когда ужасный мир вокруг нас на мгновение отступит и наши волшебные силы сольются в едином потоке.

В густых сумерках вспыхивают молнии, а лес становится всё темнее, деревья всё огромнее — вот они уже нависают над нами пышными кронами, а изъеденная временем кора время от времени появляется перед глазами в свете волшебных фонарей амазов.

Вот и Каледонский лес ситкинских сосен.

Я восхищённо оглядываюсь, когда мы въезжаем под сень колючих ветвей, которые почитают на всей Эртии. Об этих деревьях — ситкинских елях и соснах — я лишь читала в книгах да ощущала их отголоски, касаясь некоторых типов древесины.

Мы совсем немного проскакали по ситкинскому лесу, однако я уже чувствую, как сильно изменилась аура деревьев вокруг. Вокруг нас будто бы сжимается кольцо гнева, пытаясь добраться до моих магических линий, надавить на них.

Запрокинув голову и борясь с подступающей тошнотой, я с возрастающим беспокойством оглядываю верхушки деревьев, залитые светом молний.

Хвойные деревья с длинными чёрными иглами поднимаются выше, чем валгардский кафедральный собор, и давят на нас с Лукасом враждебной аурой так, что нам приходится отвечать с двойной силой, чтобы не допустить деревья в наши мысли, не дать затуманить наш разум. Даже с нашей объединённой магией и попеременным ответом лесу нам едва удаётся сдержать враждебный напор.

Я ясно чувствую, что деревья, как живые, смотрят на нас с глубоко укоренившейся ненавистью, когда мы скачем мимо огромных старых стволов. И ещё мне кажется, что их магия не только давит на мои линии силы, но и как будто процарапывает их понемногу, почти незаметно. Но явно с какой-то целью.

Они как будто оценивают мои потоки магии.

— Деревья в этом лесу… — настороженно оглядываясь, решаюсь сказать я Лукасу. — Эти деревья опасны.

Лукас оглядывается на меня, не придерживая скакуна, и отвечает многозначительным взглядом.

— Я тоже ощущаю их силу, Эллорен. Но они как маги первого уровня. У них есть сила, а умения пользоваться ею нет. Не позволяй им запугать себя.

Он посылает во все стороны кольцевой поток магии, однако его сила лишь царапает по поверхности мощного напора деревьев.

И они непрерывно скребутся по моим линиям силы, без труда проходя сквозь установленный Лукасом щит.

«А вас так легко не напугать, да?» — мысленно обращаюсь я к огромным деревьям, ощущая свою беспомощность перед их настойчивым вторжением.

Гром превратился в постоянный низкий гул, небо расцвечено сетью молний, а в прохладном воздухе пахнет близким дождём. Мне всё труднее отгонять пронизывающий до костей холод. Он не поддаётся даже огню моих магических линий. И застывшие руки мне всё сложнее согревать о горячую шею лошади.

Ночь опускается на густой лес, а ветер всё крепчает, с яростной силой прокатываясь по верхушкам деревьев. Тяжёлые ветви раскачиваются из стороны в сторону, ветер свистит всё ближе, и вот небо разражается тонкими, острыми и длинными, будто иглы, каплями дождя. В алых отсветах наших фонарей мелькает новый пейзаж — каменистые холмы, а значит, мы приближаемся к Каледонскому горному хребту, наконец оставляя позади ситкинский лес.

Теперь мы скачем мимо дубов, клёнов и более молодых вечнозелёных деревьев, которые растут не так густо, как только что покинутая чаща.

И магия их тоже слабее.

Перед нами открывается небольшая поляна, опасно утыканная тёмными валунами, а сбоку темнеет скалистый холм. Прищурившись от внезапной вспышки молнии, я сдерживаю испуганную громом лошадь. Холодный дождь стучит по ветвям деревьев и по плащу тяжёлыми каплями, попадая порой на лицо.

Лукас останавливается и спешивается, знаком предлагая мне сделать то же самое, одновременно успокаивая растревоженную лошадь. Мы привязываем лошадей рядом, под густой дубовой листвой.

— Побудь здесь, — просит Лукас, и я не спорю.

Ветер разметал мои длинные волосы, и его завывания звучат угрожающе, однако я старательно не даю воли страху и успокаиваю животных.

Лукас выходит на середину небольшой полянки, держа над головой волшебную палочку, и низким гортанным голосом произносит несколько заклинаний, стоя на ветру под дождём.