Древолаз

Дронов впервые за эти длинные и мучительные двадцать минут почувствовал надежду на то, что дело может иметь положительный исход. Он положил ружье на стол, повернулся к камере, снова открыл дверь и стал всматриваться внутрь. Там висели крюки для туш и валялась пара пустых выдвижных полок. Дальше, в самой глубине камеры, стоял целый ряд коробок тортов.

– Это что, торты? – услышал он голос Оли, в котором заиграли нотки детского любопытства. В этот момент Дронов понял, что эта маньячка – обычный ребенок, который очень много упустил в своей жизни. Но какой-то внутренний рычаг не позволял ему сорваться и принять ее как этого самого обычного ребенка. Его ребенка.

– Ну так чего тормозим? Или тортика для дочурки жалко?

Дронов вздрогнул.

– Да нет, что ты. Это для детдома, он тут недалеко. Думал завезти, да вот…

Он сделал шаг в камеру и протянул руку к коробкам, чтобы вытащить одну из них.

В этот момент сильный толчок ногой обрушился на его поясницу – шансов устоять не было абсолютно никаких. Дронов рухнул внутрь камеры, снося своим телом крюки и полки, а дверь в морозильник плотно захлопнулась, оставив владельца конюшен в полной темноте и адском холоде.

…Денис вбежал в помещение, напоминающее большую летнюю кухню. Прямо перед ним стояла огромная для такого места холодильная камера. Дверь в нее была заблокирована сломанной ножкой от табуретки. Кто-то (ясно уже кто) поставил уровень заморозки на -18, и шансов, что Дронов жив, оставалось очень мало. Бухарин швырнул ножку в сторону и открыл камеру. Отец Ритки сидел, съежившись, будто большой манекен. Над ним зловеще висели крюки, похрустывала побеспокоенная внезапно ворвавшимся теплым воздухом заморозка. Вытащив Дронова из адского холодильника, бывший следователь попытался нащупать пульс. В этот момент глаза Дронова показались из-за покрытых инеем ресниц.

– Я… как-то на Ямале… голым… в –40… просидел в сугробе… Час…

Дронов попытался засмеяться, но его пробила жуткая дрожь.

LXXVI

Вытащив Дронова на улицу, Бухарин бросился к тому месту, где пьяный мужик пытался прикончить лягушку. Того, естественно, уже не было, но хладнокровная убийца поневоле, не двигаясь, сидела, словно покорно ожидая своей участи.

– Орудие убийства, – сухо прокомментировал Денис, – должно остаться живым. Случай уникальный.

Дронов медленным шагом подошел к Бухарину и скривился в усталой улыбке.

– Дичь полная.

Он сел на подобие пня и прислонился к бревенчатой стене конюшни, укутавшись в чей-то подранный, покрытый мохнатой пылью пиджак. В этот момент Денис увидел выходящую из домика администрации Олю. За ней шла Рита с ружьем в руках.

– Остатки моего потомства.

Дронов смотрел на двух своих дочерей, идущих к конюшне. Одна из них толкала в спину другую дулом ружья. Ольга самодовольно улыбалась и шла уверенной походкой. Ритка была не так воодушевлена. От усталости ее ноги заплетались, а ружье то и дело опускалось в район поясницы конвоируемой.

– Ну пришей уже меня, агент Скалли, – неудачно пошутила Ольга, за что получила толчок в спину.

Девушки дошли до Бухарина, который попытался взять у бывшей напарницы оружие, но понял, что лучше этого не делать.

– Руки убери, – сказала она тихо и твердо.

Оля села рядом с Дроновым.

– Живучий гад, – тихо прошипела она себе под нос.

Пока семейка из трех человек пыталась понять, с чего начать разговор, Бухарин нашел треснутый контейнер около конюшни и с помощью ветки загнал древолаза внутрь.

– Рассказывай, как ты все это придумала, – обратился Бухарин к Оле.

– Спустя сутки после того, как этот перец отказался разговаривать со мной, – спокойно ответила она, кивая в сторону отца. – Ритка знает.

Бухарин посмотрел на Риту. Та не моргая глядела на свою сводную сестру, и Денису показалось, что она не видит ничего. Словно застывшая, она стояла, держа в руках ружье, и думала о чем-то своем. Теперь ей стало понятно, почему отец так спокойно отпустил ее на новую работу. Он просто хотел ее спрятать от психопатки-сестры.

– Рассказывай, – сухо сказал Денис.

– Мамашка перед смертью решила облегчить свою душу. Видимо, думала, что таким образом ей двери в рай откроются. И рассказала про него. Отца биологического. Что когда она практику проходила во время учебы в институте, попала на базу, где тренировались биатлонисты. Замутила с одним из них. Перепихнулись разок. Ну вот тот разок и стал воротами в ад земной для меня.

Дронов хмыкнул и потер виски указательными пальцами.

– Сказала, как его зовут, где живет, чем занимается. И померла. Я решила, что нужно познакомиться. Зря решила. Но лучше что-то сделать, чем чего-то не сделать. Поперлась к нему в офис. Разговор получился короткий. «У меня уже трое есть, спасибо за информацию, но никакой Юлии Новиковой я не помню». Юлия – это мать моя.

Ритка смотрела на Дронова холодным взглядом. На сводную сестру она переводила взгляд лишь изредка. Денис заметил, что у бывшей напарницы слегка подрагивают руки. Наконец она просто отдала ружье Бухарину, а сама села на бревно, валяющееся в паре метров от отца.