Другие приходят. Лёха

совершенно иначе. Никаких общих знакомых, к которым можно было бы обратиться, чтобы найти

Лёху, не было. Но с каждым днём хотелось найти его всё больше. Стритовальщики, видимо, ушли

зимовать - ни разу не встречались ни на мосту, ни в переходе. Жизнь приобрела привычные

очертания.

Зам сегодня должен забрать очередную коробку.

- Женя, здравствуйте! Спасибо за трубочки, самое замечательное в них то, что они каждый раз

одинаковые. Партии ничем не отличаются друг от друга. Спасибо вам огромное.

Кстати, хотел вас в дом-музей Сурикова позвать. Там мой хороший друг презентует свою книгу.

Учились вместе. Только инженерные дела его интересовать перестали сразу. Теперь книги пишет.

Арцеулов, не слышали?

- Арцеулов? Нет, нет, кажется, что-то слышала, но не читала. А что за книга?

- Художественная биография Сурикова.

- Заезженная тема. Такое ощущение, что кроме Сурикова и Астафьева тут никто и не жил. Но

пойдёмте.

- Женя, если вам не хочется, я не настаиваю.

Мрачный чуть изменился в лице, кажется, он был немного разочарован ответом Евгении.

- Да нет. Пойдёмте.

- Сегодня в семь начало. Там встретимся.

Женя шарилась в соцсетях, она просмотрела всех Алексеев от 20 до 27 лет. Ни один и близко не

был похож. Лёха становился навязчивой идеей, о которой никому нельзя рассказать.

Декабрь не радовал теплом. Морозы ударили, придушили и не отпускали.

Презентация очередной книги про Сурикова была унылой, а Арцеулов оказался толстым

человеком с чуть поплывшим лицом. Странно, учились смрачным вместе, а выглядят так, будто

разница в возрасте лет десять. Арцеулов был в сером свитере машинной вязки и брюках. Так

ходили во времена Жениного детства.

Книга, что стало совершенной неожиданностью, была очень красивой. Обычно на книгах о

Сурикове печатают что-то из его работ. Обложка этой делилась на две части по вертикали. Одна

половина была из какого-то мягкого темно-синего текстиля, вторая - ярко-розовая и глянцевая.

Собственно, книгу Женя приобрела из-за обложки. Арцеулов улыбался редкозубым ртом, подписывая экземпляр.

- А кто обложку делал? Крутая какая.

- Эля Сергеева, дизайнер из "Искры".

- Эля Сергеева?

Женя ликовала. Сергеевскую жену Элей звали. Много в милионнике Эль Сергеевых?

Зам в это время вглядывался в эскизы к "Утру стрелецкой казни".

- Эля, да.

Зам подошёл к Жене и Арцеулову.

- Арцеулов, поздравляю! Книжка, конечно, вне всяких похвал. А мы пойдем, наверное.

Мрачный внимательно смотрел на Женю.

Когда они вышли на мороз, зам спросил, могли ли они раньше встречаться.

- Очень вряд ли. Точек пересечения у нас никаких.

- Может быть, давно. Лет двадцать назад, - зам говорил задумчиво, будто сам с собой.

- Мне двадцать лет назад шесть было.

- Не знаю, а мама ваша где сейчас?

- В Железке, где ж ещё. А она при чём?

- Нет, ни при чём. Она всегда там жила?

- Да, и выезжать крайне не любит. Что вы от меня хотите?

Мрачный замолчал. И стал ещё более мрачным.

- Вы Элю Сергееву знаете? Дизайнера из "Искры".

- Знаю.

- Номер дадите?

- Зачем?

- Новый дизайн коробок хочу. А её дизайн хорош, по мне.

- Я бы вам не советовал с Элей и с "Искрой" связываться. Эля - человек сложный. И... В общем, не

надо. И "Искра" - место сложное.

- Мне с ними свадьбу не играть. Мне дизайн нужен.

- Эля, если услышит, что вы от меня, ничего вам делать не будет. Повторюсь, не надо. Много

других мест есть. "Блюберриз", например, делают быстро, недорого.

- У меня прошлые коробки от них. Я так сама в Фотошопе могу.

- Позвоните ей лучше на рабочий.

- Ну раз так, то ладно.

- Трубочек ещё испечете?

Странный какой. Трубочкоед. Совершенно логично предположить, что если бы он хотел

подкатить, то подкатил бы уже пять раз. Тут другое. Может, извращенец какой? Концерт, презентация. В следующий раз куда позовёт?

***

Лёха сидел у Сергеевых.

- Мишка, ну я ж с ней приходил. Ну. Женя.

- Один ты приходил.

- Эля, ну хоть ты скажи.

- Какая Женя? Пришёл, полсковороды макарон умял и внезапно ушёл. Шарф забыл. На, возьми.

Прикольный, кстати, где купил?

Эля протянула аккуратно сложенный фиолетовый с серебром палантин.

Лёха сунул шарф в рюкзак. Не его это был шарф. Когда появилась Женя? Что он делал до этого?

Откуда она?

Зам растянулся на диване в своем кабинете, он иногда закрывался во время обеда и никуда не

уходил, а лёжа смотрел в потолок. В его трудовой и личной биографии давно не происходило

ничего интересного. Кроме, пожалуй, того, что он любил разговаривать с самим собой. Это

помогало систематизировать мысли, выстраивать стратегии, а иногда и, страшно сказать, представлять что-нибудь хорошее.

Женя. Женя. Я же я её помню. Или нет? Как будто эти воспоминания появились вместе с ней. Уже

сейчас. И там она, точно такая же. Я подумал тогда - а что если она в тот вечер, когда щедрые

ценители Нау накидали нам в кофр около пары сотен, тоже проходила мимо. Слушала "Крылья".

И тут я вспомнил, как вроде... Видел её со спины? Или просто похожую?

Зам слегка повернул голову и глянул в окно. Холод за стеклом. Виден. В Сибири холод можно не

только чувствовать, но и видеть.

Интересно, если я сегодня к ней приеду - пустит? Вот так, без предупреждения.