Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

Бродский, будучи младше Анны Ахматовой на пятьдесят лет, не искал с ней знакомства, хоть это и было довольно высокой ступенькой для литературной карьеры. Но тонкая ее лесть и отточенное к семидесяти годам искусство обольщения (разница в возрасте сглаживала самое слабое ее место – она как-то довольно безвкусно претендовала, чтобы все в нее были не очень платонически влюблены, а еще более – чтобы предлагали жениться) – здесь уж было не до любви. Ему не нужны были покровители. А учителя – они сами приходят. Был еще жив Пастернак, но Бродский никаких протекций не просил – а вдруг бы пришлось побывать в доме, где стены были завешаны картинами Пастернака-старшего?..

«На стенах висят рисунки углем Леонида Пастернака <>. Среди них наброски с натуры, портреты. Легко узнаются Толстой, Горький, Скрябин, Рахманинов. Там есть наброски, сделанные с Бориса Пастернака, его брата и его сестер в детстве, дам в широкополых шляпах с вуалью… Это во многом мир ранних воспоминаний Пастернака, мир его стихов об отроческой любви».

КАРЛАЙЛ О. Три визита к Борису Пастернаку // Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак,

М.И. Фейнберг. Стр. 648.

Хуже, лучше старика Чуковского?

А дом полон крепких мужчин – сыновей и друзей хозяина. Это не сырая квашня Лидия Корнеевна.

Есть похожий эпизод, но кто знал Бродского – понимает, что накал не тот, бойцы не те.

«Помню одну из таких встреч. Правда, она не делает нам, „молодым“, чести. Но что было, то было. Мы собрались дома у Стасика за праздничным столом в день его рождения. Был Борис Леонидович с Зинаидой Николаевной, Генрих Густавович с женой Милицей Сергеевной, Борис Николаевич Ливанов со своей супругой. <> За столом сидела и наша „молодая гвардия“ – молодые актеры художественного театра. Зашел разговор о музыке и поэзии. О ужас! Как смело, уверенно и безапелляционно высказывались мы и как деликатно, как бы извиняясь за наше невежество, Борис Леонидович и Генрих Густавович. <> Кончился вечер тем, что не понятые нами Борис Леонидович и Генрих Густавович, смущенно улыбаясь, стали собираться домой. И я очень хорошо помню Бориса Леонидовича в передней уже одетого, он держал кепку в руке и говорил, улыбаясь: „Ну что же особенного? Ведь бывает так… вот лежит под забором пьяный, а где-то рядом кричит петух – „ку-ка-ре-ку!“. А пьяный отвечает: „Ну и что? Ку-ка-ре-ку! Ну и что? Ку-ка-ре-ку! – ну и что?“ И так без конца. Вот так мы „победили“!!!“

АНАСТАСЬЕВА М. Б.Л. Пастернак в жизни нашей семьи // Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак,

М.И. Фейнберг. Стр. 373.

В общем, ЗДЕСЬ дуэль не состоялась, ТАМ, наверное, – тем более.

Позиционная война

Семья не разделилась надвое, а удвоилась. Зина за непрошенное, неожиданое счастье должна была заплатить, Жене за отказ в просимом стали выплачивать компенсацию. Зина готовилась к счастью и не мелочилась, Женя проверяла, на сколько ей дадут продвигаться.

«В то время в другом, лучшем флигеле Дома Герцена жили жена и маленький сын Пастернака. Это был период известной семейной драмы Бориса Леонидовича, когда он расходится с Евгенией Владимировной, чтобы жениться на Зинаиде Николаевне Нейгауз. Я не раз видела, как из писательской столовой с суетливой озабоченностью выходил Пастернак, обе руки у него были заняты полными судками – он нес обед своей оставленной семье. При встречах с друзьями он ставил кастрюльки куда-нибудь на приступок и долго, почти со слезами рассказывал о своих семейных делах. Иногда его собеседниками оказывались не друзья, а просто знакомые. Потом его стенания и откровенности передавались из уст в уста».

ГЕРШТЕЙН Э.Г. Мемуары. Стр. 29.

«За четыре дня, на которые папа ездил в Ленинград, чтобы окупить летние долги (включая, естественно, Женин Кисловодск) серией авторских вечеров, Зинаида Николаевна позвала стекольщика вставить стекла, выбитые зимой (Женя с ребенком так и жила) взрывной волной при разрушении Храма Христа, сама перетянула продавленные диваны и натерла пол».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 377.