Друзья и враги Анатолия Русакова

Лика все это время была очень занята и редко появлялась при гостях. Но однажды она услышала эти восторженные рассуждения матери и возмутилась. После ухода гостей она зазвала мать в свою комнату, плотно прикрыла дверь и сказала:

— Мам, я тебя очень прошу… Неужели ты не понимаешь, что своими славословиями ты выбиваешь Бобку из нормальной колеи, на которую он едва-едва ступил? Анатолий прав. Наш Боб — бесхарактерная тряпка. С хорошими он хороший, с плохими он плохой. Надо же в конце концов воспитывать у парня твердый характер. Анатолий советовал…

— «Анатолий говорил, Анатолий советовал»!.. Я не желаю, ты слышишь, я не желаю больше слышать ни одного слова о твоем Анатолии! С меня довольно! Твой отец — педагог, доцент, его лекции о воспитании пользуются огромным успехом. А какой-то шоферишка берется поучать! Он сам из каких-то подонков, судился и меряет всех на свой аршин!

— Мама!

— Что — мама? Кто мне советовал отправить Бобика в колонию? Твой Анатолий. Кто травмировал душу мальчика? Тоже Анатолий. Подумать только, ему ничего не стоило втоптать в грязь честь нашей семьи. Боже мой, так ужасно клеветать на нашего Бобика!

— Но ведь это же правда!

— И ты с ним заодно? Стоит лишь появиться в нашей квартире этому бригад милиционеру, и Бобик меняется в лице, а у меня начинается ужасная мигрень. Папа нервничает. Ты хочешь, чтобы у твоего отца был инфаркт? Ты хочешь отправить меня в могилу? Ты этого добьешься! Чтобы ноги этого Русакова не было в нашем доме, чтоб я его голоса не слышала по телефону! Он враг нашей семьи!

— Мамочка, что с тобой? В своем ли ты уме?

— Да как ты смеешь мне возражать в таком тоне? Я-то в своем уме, а ты? Вот оно — тлетворное влияние этого Анатолия Русакова. Я, как мать, требую от тебя, чтобы раз и навсегда ты прекратила знакомство с ним. И если у тебя не хватает на это характера — а я не слепая, я вижу, что ты, как кошка, влюблена в него, — то это сделаю я сама…

— Мама, одумайся! Ты хочешь поссорить меня с тем, кто спас меня от негодяев, вытащил Боба из ямы, наконец — спас нашу машину… Ведь Боб снова ожил и преуспевает только благодаря Анатолию. Вспомни историю с твоей сумочкой, с картами!

— А я утверждаю, что твой Русаков — несчастье нашей семьи!

— Ты говоришь чудовищные вещи! — воскликнула Лика, вытирая слезы. — Ты чудовищно несправедлива! Бобку хотели сделать соучастником в ограблении квартиры. Анатолий помешал этому. Бобку терроризировал Пашка. Анатолий освободил Бобку от вредного влияния Пашки. Боб стал исправляться. Надо благодарить Анатолия, а не ругать.

— Как это так «освободил от Пашки»?

— А так, что Пашку отправили в воспитательную колонию.

— Не знаю, не знаю… И все же я требую, чтобы Русаков не звонил, не приходил… Он действует мне на нервы. Это не твоего круга человек.

— Мы комсомольцы, он мой товарищ, мы выполняем одно комсомольское поручение, как бригадмильцы.

— Ну как ты можешь об этом всерьез говорить? Моя Лика — бригадмилец! Анекдот! Я сейчас же позвоню в милицию и потребую, чтобы отменили это головотяпство. Нашли для интеллигентной девушки занятие— бригадмильство!..

— Этого не будет. Ты знаешь, мама, какой упрямой я могу быть… Оставим эту тему… Анатолий не появится у нас в квартире, можешь быть спокойной, но дружить с ним я буду.

— Ах, так? Пусть с тобой поговорит отец. Пусть и он отвечает за твою судьбу!

Уходя, Агния Львовна с силой распахнула дверь. Толчок бросил Боба на колени.

— Ты?.. Что случилось? Или ты подслушивал?

— Подумаешь, секреты… орете на всю квартиру.

— И ты подслушивал? Нехорошо! Скажи, как называет папа тех, кто подслушивает?

— К черту! Оставь меня в покое, слышишь? Учи свою влюбленную дуру!

Лика размахнулась и влепила брату пощечину.

— Проси сейчас же прощения, дрянь! — вскипела Агния Львовна, наступая на Боба.

— Не буду! Идите вы… — огрызнулся Боб, отступая к двери.

А еще через час Агния Львовна униженно просила:

— Ну, Бобик, миленький, ну прости свою мамочку. Я понимаю, твое поведение — результат психических травм. Но ведь и я нервничаю. Надо сдерживаться. Ну обещай держать себя в руках. Ну поцелуй свою мамочку…

— Занукала!

Боб снова чувствовал себя царьком в доме.

3

Боб сидел в своей комнате за столом, свистел и тихо напевал: «Все хорошо, прелестная маркиза, все хорошо, все хорошо». Неужели правда, что Пашку отправили в колонию? Если взяли Пашку — то это «очень даже хорошо, хорошо-отлично». Но за что взяли? Если за спекуляцию Рудиной музыкой на рентгеновской пленке со скелетами, то «хорошо-отлично». А если за воровство в книжных магазинах, если узнали про кражу денег у старушки в магазине, то очень и очень нехорошо… Этот Пашка может наговорить и про него, Боба…

Неизвестность стала невыносимой. Боб (эх, была не была!) отправился на разведку на Пашкину квартиру.

Мать Пашки встретила Боба воинственно:

— Как? Тебя еще не забрали?

— Меня? — Боб сразу смертельно испугался. — Зачем? За что?

— И ты еще спрашиваешь! Будто сам не знаешь. Ага, допрыгались голубчики! Так вам и надо! Из-за вас, чертей, самой можно влипнуть…

— А Рудя тоже?..