ДЦП, я тебя не боюсь!

Первые полгода моей жизни прошли довольно стандартно, за исключением ощущения некоторого привилегированного положения быть девочкой. Я кушала, спала, гуляла в коляске, играла с братьями и так по кругу изо дня в день. Однако около шести месяцев я начала чувствовать нарастающую нервозность мамы и окружающих. Они стали обращать на меня более пристальное внимание, насыщенное тревогой, которую я чувствовала в интонации. Мы стали чаще ходить в поликлинику. А потом еще чаще. И тут я заподозрила неладное: что-то пошло не так.

На приеме у докторов я слышала, как маме не нравилось, что я еще не сидела и не ползала. Врачи отвечали, что со мной все в порядке, просто я ленивая девочка, и сейчас, буквально вот-вот, с минуты на минуту, я поползу, сяду, встану, пойду, побегу, запрыгаю. Мама недоверчиво смотрела на врачей, брала меня на ручки, и мы уходили. Через месяц приходили снова, мама описывала все свои тревоги и опасения, но ответы мы слышали те же самые. Оказывается, я ленивая. Эдакая принцесса на горошине. Интересно, откуда врачам за пятнадцать минут приема знать, какая я по характеру, как веду себя дома и правда ли я с ленцой? Я, например, так не считала. Я чувствовала странное напряжение в мышцах ног, но в силу своего возраста не могла поделиться с врачами своими ощущениями.

С братьями Семеном и Николаем

Когда мне было десять месяцев, мы с папой и братьями улетели на море. Я видела, как эмоционально изменилась моя мама. Она погрузилась в еще большую задумчивость и почему-то стала обращать больше внимания на других детей, моих сверстников. Наверное, она сравнивала их двигательное развитие с моим. Пыталась найти такого же не ползающего ребенка и успокоиться, что я не одна такая ленивая. Я и сама видела, что дети моего возраста пусть и неуклюже, но уже топали, падали, вставали и шли дальше. А я все сидела на одном месте и ковыряла лопаточкой в песочке.

Мамино волнение поселилось в воздухе, которым я дышала. Я знала, она так ждала от меня ползания, а затем хождения. Но я не могла оправдать ее ожидания из-за странного напряжения в мышцах ног. Мама, дорогая, если бы я знала, что дело в них, я бы тебе об этом сказала намного раньше, чем все эти непутевые неврологи, которые встретились на нашем пути до моего первого дня рождения. Но так уж устроена человеческая эволюция, что сказать и осознать мы можем намного позже, чем сесть, встать или пойти.

Диагноз

– Елизавета Михайловна, меня беспокоит Агния. Ей уже год, но она никак не поползет, сидит, если посадишь, встает у опоры, но самостоятельного хождения до сих пор нет и не предвидится, – сказала мама на очередном приеме у невролога в поликлинике.

– Вы знаете, то, что ребенок в год не ходит, еще ничего не значит. Американцы вообще продлили верхнюю границу нормы старта хождения ребенка до восемнадцати месяцев. Так что у вас в запасе еще есть как минимум полгода, – ответила врач, особо не отрываясь от компьютера и бросив на меня мимолетный взгляд.

– Да, я читала про американские нормы, но все же посмотрите Агнию.

Доктор нехотя отъехала на стуле от компьютера, в котором, очевидно, значились более важные дела по заполнению медицинских бумажек, и приблизилась ко мне. Ее большая голова с растрепанными волосами склонилась надо мной так резко, что от испуга я зажмурилась, а все мои мышцы сжались еще сильнее. Доктор начала гнуть мои стопы, которые не очень-то гнулись. И на этом осмотр завершился. Мне показалось это странным. Мама водила меня на консультации не только в поликлинику, но и в коммерческие центры, однако там меня смотрели дольше и внимательнее.

– Вы даже не попросите меня раздеть ребенка? – с просила моя мама.

– Нет, не вижу смысла. Давайте поступим так. Если через месяц не пойдет, то назначим десять уколов церебролизина.

– Хорошо, – недоверчиво сказала мама.

После того как мы покинули стены поликлиники, она достала из рюкзака телефон и позвонила доктору, которая наблюдала моего брата после рождения. У него ввиду недоношенности, реанимации и ИВЛ было в свое время больше шансов столкнуться с неврологическими неприятностями, чем у меня.

– Евгения Владимировна, здравствуйте! Агнии уже год. Она не ходит, только начала ползать, но как-то странно, и встает у опоры. Невролог в поликлинике говорит, что все в порядке и оперирует американской шкалой развития моторных навыков. Но для меня это неубедительно. Вы не могли бы нас навестить и посмотреть Агнию?

– Да, Аня. Я смогу подъехать послезавтра в 19.00. Удобно?

– Да, будем вас ждать.

Послезавтра наступило через день. День, который принято называть как тот, который разделил мою жизнь и жизнь моей семьи на ДО и ПОСЛЕ.