Дубль-луна

- Медитирует, - бестрепетно отозвался Янек, - а меня за водой послал.

- За... водой? - тот поперхнулся словом, - да Гриф с самых соплей не пьет того, что не бродило!

- Вас ждут большие перемены, - напророчил Янек, - так где вода-то?

- Ик... за бортом.

- Там? - уточнил Янек, оглядывая морскую гладь, на которой плясали солнечные блики, - Спасибо, любезнейший. Сам бы ни за что не нашел.

И, вытянув руки над головой, как был - в одежде и сапогах, сиганул прямо со второй палубы в море.

В воду он вошел как игла - без брызг, и, толкнув ее руками, нырнул глубже, как можно глубже, в темноту и холод... Как оказалось - правильно сделал, потому что мгновение спустя ее прошили арбалетные болты.

- Где эта сволочь, где эта тварь, где это дерьмо медузы? - очнувшийся Гриф вглядывался в стеклянно-прозрачную воду, перегнувшись через борт "Дельфина", - Кто его упустил? Сейчас пойдет следом, и, пока за ногу не схватит, пусть лучше не выныривает!

- Да утоп он. Как есть - утоп, - помощник осенил себя кругом, - мы уже клепсидру здесь с арбалетами торчим. Если бы вынырнул - сразу болтом и поприветствовали, как положено. Не выныривал он, чтоб мне воду видеть только в кружке.

- Утоп, говорите... - Гриф нехорошо сощурился. - Ну, поздравляю. У нас большие неприятности.

- Где? - не понял помощник.

- А вон, чешут сюда во все лопатки. Два капера Его Светлости. Как думаете, что отвечать, когда они спросят, куда делся эмиссар Императора? Купается?

- Надо паруса ставить и того... в море.

- Отличная мысль, - глумливо одобрил Гриф, - ну так шуруй, черепаха твоя мама, помедлим - и они нас прижмут к Готлеру.

"Дельфин" стремительно одевался парусами, свистела дудка, подавая команды - а Гриф смотрел на два неуклюжих, но довольно серьезных корабля на горизонте и тихо, вполголоса, ругался. Он не обладал пророческим даром. Но и дураком не был - и прекрасно понимал, когда кости выпадают "гусями".

Глава 24. Песня для ветра

Данкен появился без звука. Мерзкие петли, которые измучили тонкий слух Кавенди, тактично промолчали, доски под ногами не скрипнули. Просто было их двое - а стало трое.

- Милорд, гонец от Буаселье. В порту бунт.

Толстяк мгновенно повернулся к нему, как флюгер:

- Что значит - бунт?

Данкен красноречиво промолчал и Кавенди загривком почувствовал что это вовсе не от большого уважения.

- Спасибо, дорогой, - кивнул Монтрез, - и, будь другом, распорядись на кухне, чтобы мне подали молодого вина и сыра, что ли... Хорошей бумаги закуплено?

- Бумага есть, милорд. Достать?

Герцог благосклонно кивнул и устроился в кресле поудобнее, скользнув созерцательным взглядом по несуетливому, услужливому мальчику и начинающему багроветь толстяку.

- И перо с чернилами...

- Что вы собираетесь делать? - потребовал Кавенди.

- Стихи слагать, - огорошил его герцог, - погода подходящая. И потом, поэзия благотворно действует на это, как его... - Монтрез нетерпеливо прищелкнул пальцами.

- Пищеварение, - подбросил Данкен.

Герцог подарил ему ироничный взгляд.

- Я имел в виду нечто более возвышенное и духовное. Но пищеварение тоже годится. Особенно, если подобрать подходящую рифму: борение, смятение, рвение...

- Варенье, печенье, удобрение.

- Навоз не трожь! Для хозяина самых больших виноградников на юге это слово - святое.

- Так сочините проповедь. - предложил Данкен, - Что-нибудь вроде:

Творец подарил нам высоких небес бирюзу

И тот виноград, что по осени станет вином.

О, путник, на корточки сев, чтоб удобрить лозу

Подумай о вечном... Когда и подумать о нем?

- Мальчишка. Это же попрание основ, - притворно возмутился хозяин.

- Зато в рифму, - невозмутимо отбил слуга.

Они перебрасывались шуточками, а толстяк переводил взгляд с одного на другого...

- Господа, - наконец, выговорил он, почувствовав что голос подчиняется. - А бунт в порту? Вы не собираетесь...

- О, разумеется, нет. - с улыбкой "успокоил" его бывший хозяин края, - У меня и в мыслях не было посягать на ваши новые полномочия, господин управляющий. Я получил хорошее образование и помню, что попытка узурпации власти в Империи, в отличие от Монтреза - серьезное преступление. В крепость я не хочу, там дует. Вы можете быть совершенно спокойны, ни я, ни мои люди...

- Ваши люди мне понадобятся. Все до одного, - Кавенди почувствовал, что челюсть сводит от ярости и усилием воли приказал себе быть спокойнее. Перед ним всего лишь зарвавшийся мальчишка, который только что потерял власть. Он с ним справится, не с такими справлялся.

- Надеюсь, вы оставите мне кухарку? В деле усмирения бунтов она не слишком хороша, зато готовит - пальчики оближешь.

Что ответить на этот пассаж, толстяк не придумал. А Монтрез взглянул на него в упор и в этот момент в изумрудных глазах не было никакого веселья. Тонкая рука шевельнулась и - указала на дверь.

...Как слугу отослал! Кавенди впервые пришла в голову мысль, что расслабился он совершенно непозволительно. При всей своей мягкости в общении, Эшери был тем, кем был и сделал то, что сделал. И маршал -  это далеко не добрая бабушка.