Дублинцы

Он долго рассуждал на общие темы, не говоря ничего определенного, но снова и снова спрашивая Стивена о его взглядах, от выражения коих тот старательно уклонялся. Юноша был основательно сбит с толку таким ходом беседы. Наконец, после долгих потираний подбородка и морганий глазами, отец Батт осведомился, каковы планы Стивена…

– Литература, – отвечал тот.

– Да-да… конечно… но я имею в виду, на ближайшее время… вы будете, конечно, продолжать учебу до получения диплома – это важный рубеж.

– Возможно, я не смогу, – сказал Стивен, – ведь вам, кажется, известно, что отец мой не в состоянии…

– Так-так, – сказал отец Батт весело, – я очень рад, что вы подошли к этому вопросу… Об этом и речь. Стоит вопрос, сможем ли мы что-нибудь найти для вас, чтобы вы смогли закончить учебу. Вопрос в этом.

Стивен ничего не сказал. Он был уверен, что у патера имеется какое-то предложение или идея, однако решил никак не идти ему на помощь в их озвучивании. Патер Батт продолжал моргать глазами и потирать подбородок, бормоча про себя: «Тут-то, видите ли, и трудность». В конечном итоге, поскольку Стивен благоговейно хранил покой, патер Батт произнес:

– Возможно… мне только что пришло в голову… тут, в колледже, появится одна вакансия. Один-два часа в день… нагрузка ничтожная… Я думаю, да… мы сможем… я, пожалуй, подумаю… Вам это было бы нетрудно… никакого преподавания, никакого ярма, просто часок или около этого по утрам в деканате…

Стивен ничего не сказал. Отец Батт потер выжидательно руки и добавил:

– Иначе будет опасность, что вы погибнете… от истощения… Да, это отличная мысль… Я сегодня же вечером поговорю с отцом Диллоном.

Застигнутый несколько врасплох, хотя он и предчувствовал нечто подобное, Стивен пробормотал слова благодарности, и отец Батт пообещал, что через день-два он сообщит ему о ходе дела письмом.

Стивен не слишком полно рассказал о встрече отцу и матери: он сказал им, что отец Батт говорил неопределенно и советовал ему искать уроков. Мистер Дедал нашел, что это весьма практичный совет:

– Если ты только не сваляешь дурака, ты сможешь вполне устроиться. Не теряй связи с этой публикой, это я тебе говорю: эти иезуиты, они в два счета могут тебя устроить. Уж я-то чуток постарше тебя.

– Я уверена, они сделают все, что могут, чтобы тебе помочь, – сказала миссис Дедал.

– А я не хочу их помощи, – произнес Стивен с ожесточением.

Мистер Дедал вставил в глаз монокль и обозрел сына и жену. Жена принялась подбирать оправдания.

– Оставь это, женщина, – сказал он. – Я знаю, на какую дорожку он попал. Только ему не провести ни своего крестного, ни меня. С помощью Божией, я уж не стану дожидаться, я живо до него доведу, в какого премиленького треклятого атеиста этот гусь превратился. Потерпи малость и предоставь это мне.

Стивен ответил, что он не желает помощи и от крестного.

– Я знаю, по какой дорожке ты пошел, – произнес отец. – Я видел тебя в то утро похорон твоей бедной сестры – ты этого еще не забыл? Треклятый опустившийся прощелыга. Клянусь Христом, я за тебя сгорал от стыда в то утро. Ты не мог ни держать себя как джентльмен, ни сказать два слова, ни вообще себя хоть на ноготь проявить – завалился в угол с возчиками и подвывалами. Кто это тебя научил, скажи мне, хлестать портер пинтами? Это что, считается приличное поведение для этого… для художника?

Стивен, стиснув ладони, бросил взгляд на Мориса, который покатывался от хохота.

– Над чем ты смеешься? – спросил отец. – Всем известно, что ты просто-напросто прихвостень у этого субчика.

– У Стивена была жажда, – сказал Морис.

– Мне сдается, у него скоро будет и голод, не только жажда, черт побери!

Стивен передал Морису свою беседу со всеми подробностями.

– Ты не думаешь, что они пытаются меня купить? – спросил он.

– Это же ясно. Но меня одно удивляет…

– Что же?

– Что патер вышел из терпения, когда говорил с матерью. Ты, должно быть, его не на шутку разозлил, этого добряка.

– А с чего ты взял, что он вышел из терпения?

– Да явно вышел, если посоветовал загнать тебя в пивоварню. Тем он себя и выдал. Как бы там ни было, мы видим, какое имеют право эти типы называть себя духовными пастырями стад своих…

– То есть?

– Они ничего не могут поделать в случае вроде твоего, когда начинают испытывать их терпение. С таким же успехом ты б мог обратиться к полисмену.

– Может быть, он считал, что мой рассудок в таком беспорядке, что даже рутинная служба ему на пользу.

– Не думаю, чтобы он так считал. Притом в этом случае они все выходят лжецы, потому что все как один восхищались твоей ясностью рассуждения. Еще не значит, что разум человека в беспорядке, если он отвергает учение о Святой Троице.

– Кстати, ты заметил, – сказал Стивен, – какое глубокое понимание и симпатия между мной и родителями?

– Да, просто чудо!

– И при этом множество людей будут их считать моими лучшими друзьями, узнав, что они дают мне такие наставления. Кажется абсурдным обличать их или назвать врагами. Они хотят, чтобы я себе обеспечил то, что они полагают счастьем. Они бы хотели, чтобы я принимал все, что ведет к деньгам, чего бы это ни стоило мне самому.