Дудочка крысолова

– Я тебя спасла! – настаивала Лизетта, вытирая слезы с мокрого лица. – Так нельзя было поступать! Хамельн не простил бы тебе похищения детей! Они бы нашли тебя и убили!

– Чертова дура! Скорее я усыпил бы всех детей, включая племянницу твоего мужа!

– И погубил бы свою душу!

– Да тебе-то что до моей души?! Чтоб ты провалилась, крысиное отродье!

– Если бы ты их убил, ты был бы проклят на земле и на небе! Смертоубийство невинных – страшный грех! Но ты бы не сделал этого, я знаю…

– А раз ты знаешь, – заорал он так, что эхо отозвалось в холмах, – так какого дьявола ты их отпустила?! А?!

– Я же сказала тебе! Я не хотела, чтобы тебя убили! Я пыталась позаботиться о тебе!

– Позаботиться?!

Он занес руку, чтобы отвесить ей пощечину, но Лизетта не сделала даже попытки защититься.

– Ты можешь ударить меня, если хочешь, – побледнев, проговорила она. – Людвиг часто делает это.

Ее слова подействовали на него как ковш холодной воды, выплеснутой в лицо. «Людвиг!» Нет, он не Людвиг. Крысолов опустил руку, повернулся к Лизетте спиной и подошел к мешку, наклонился над ним. Ушастый сидел в своей коробке и выжидающе уставился на хозяина, подняв к нему умную морду, когда Вихарт приоткрыл крышку.

При виде зверя ярость Крысолова окончательно прошла. Он сам виноват. Определенно, он сам виноват – сглупил, доверившись бабе. Да не просто сглупил, а проиграл все, что имел, и хорошо, что его мешок остался с ним. И еще Ушастый. Уже за это следует вознести хвалу святому Петру, и Крысолов, стоя на вересковой поляне, мысленно произнес слова благодарности.

Лизетта не прерывала его молчания. Он обернулся и изучающе посмотрел на нее. Удивительно сообразительная, оказывается, женщина, эта Лизетта. В темноте пещеры, с одной лишь чадящей веткой в руках, она залезла в его снадобья, безошибочно выбрала нужное (правда, оно лежало на самом верху), отсыпала ровно такую дозу, которая погрузила его в сон до следующего дня… Дождалась, пока утром проснутся дети, и отправила их домой. Несомненно, они найдут дорогу – а если и не найдут, на них наткнутся отряды горожан.

Зря, зря он послушал ту толстуху и отправился в Хамельн. Надо было выбрать другую дорогу – глядишь, не выставил бы себя на посмешище.

Крысолов огляделся, принимая решение. Вересковые холмы манили к себе, но он знал, что там его могут найти и затравить, как лису. Нужно бежать через горы, искать переход. Вряд ли бургомистр пошлет туда своих охотников за обманутым крысоловом.

Все началось с женщины и женщиной же закончится. Быть может, Лизетта и в самом деле хотела сделать как лучше, но теперь это не имело значения.

– Ты убьешь меня?

Если она рассчитывает, что ее тихий голос и заплаканные глаза смогут смягчить его, то ошибается, подумал Крысолов.

Она ничем не отличается от прочих. И не заслужила другой судьбы.

Длинный тонкий нож, который он носил за голенищем, Крысолов достал незаметно, чтобы не пугать ее раньше времени. Двенадцать шагов, разделявшие их, он преодолел быстро, и когда Лизетта поняла, что ее ждет, было уже слишком поздно.

Окровавленный нож он вытер о траву. Мешок забросил за спину, постоял, окончательно определяясь с направлением, – и двинулся в сторону гор. За перевалом будут селения, там наверняка найдутся крысы – а значит, и работа для крысолова».

* * *

«Работа для Крысолова… Работа для Крысолова…»

Он бежал за крысой следом, догоняя ее и уже предчувствуя торжествующую поступь своей симфонии. Полная луна не давала женщине скрыться: освещенная призрачным светом, она была хорошо видна среди деревьев. На секунду ему даже захотелось, чтобы это не было так просто, и, словно повинуясь его желаниям, луна скрылась за облаком.

Тени деревьев расплылись и исчезли, и крыса, повинуясь инстинкту, свернула с тропы и бросилась в чащу леса, под защиту кустарников. Здесь заросли орешника становились почти непролазными, затянутыми паутиной, и Гитарист криво ухмыльнулся на бегу, представив, как она попадет в их сеть и не сможет выбраться.

Алька исколола ноги так, что каждый шаг причинял ей боль. Холодная и мокрая земля, режущая трава, ветки и пни, о которые она сбила пальцы, – весь этот лес был враждебен ей, он оборачивался лишь новой ловушкой, в которую она снова себя загнала. Ее преследователь не отставал ни на шаг, и когда Алька обернулась на бегу, то увидела, что в руке его что-то сверкнуло. В следующий миг луна зашла за тучу, и Алька нырнула под свод черных листьев и веток, надеясь, что хотя бы там сумеет спрятаться.