Дуэт для одиночества

Их разговор прервался приглашением к столу. Еда была заказана в русском ресторане, оттуда прибыли и официанты, которые в стилизованной одежде смотрелись как артисты ансамбля «Березка». Казалось, что они, подняв подносы над головами, сейчас поплывут, семеня ногами, по блестящему паркету, а потом, собрав грязную посуду, радостно бросятся в пляс. Дети посматривали на них с любопытством, но с еще большим любопытством они по десятому разу разбирали и собирали огромных матрешек, полученных только что в подарок. Конечно, к столу были поданы блины с красной и черной икрой, водка и разные пирожки, а на горячее – щи с кулебякой. Дети вяло ковыряли вилками в непривычных для них блюдах, зато китайский Ванья наворачивал и выпивал не хуже любого русского, а дядя, не замолкая, рассказывал об открытии новой России.

– Знаете, что поразило больше всего – изменились люди. Да как изменились! Много мыслящих и говорящих с тобой на одном языке молодых ребят. Много красивых женщин, даже слишком много. Вот-вот, правильное слово «слишком». Все в Москве чуть-чуть слишком – и хорошее, и плохое. Знаешь, что радует, – нет той хмурости и напряженности в лицах. Ты же помнишь, Лиза?

– Я в Москву ездила всего один раз в раннем детстве. Это была школьная поездка для отличников. Остались смутные воспоминания о зубчатом заборе на Красной площади и о страхе перед встречей с мертвецом в Мавзолее.

– Представь себе – он и поныне там, но к нему нет очереди. Вообще очередей нигде нет. А я помню, когда первый раз приехал в СССР, поразился длинным вереницам людей на улицах. Думал, что туристы к достопримечательностям выстраиваются, ну как у нас. Теперь действительно много туристов. Всего много – очень богатых и очень бедных, и слишком много машин. Люди стоят в огромных пробках часами, но при этом стараются покупать мощные автомобили. Что интересно: чем дороже машина, тем моложе в ней женщина. Хорошенькие – глаз не оторвать. А в ресторанах, представьте, очень вкусно кормят. Вот эти пирожки – берите-берите, я попробовал в уникальном месте. Ну что, нравятся? Догадайтесь, что внутри.

– Капуста! – выкрикнула Вероника, укусив пирожок.

– А вот и нет – соленые огурцы. Меня у Пушкина такими угощали.

– Я знаю! Нет, я знаю! – закричали наперебой двойняшки. – Мама нам читала про петуха, и кота, и рыбку. Мы тоже хотим к Пушкину в гости.

– Тишина! – скомандовала Лиза. – Дайте дяде сказать. Поэт Пушкин давно умер, а дядя сейчас нам объяснит, у какого Пушкина он был.

– Это ресторан такой напротив памятника поэту, называется «Кафе Пушкин». Вот, я даже карточку у них взял.

Лиза провела пальцем по золотому тиснению и улыбнулась твердому знаку в конце слова Пушкин. За этим столом только она одна могла оценить эту изюминку. Дядя разложил на столе несколько фотографий, на которых он позировал в каминном зале ресторана, возле книжных полок библиотеки, у аптекарской стойки. Лиза отметила, что его аристократическое лицо абсолютно соответствует интерьеру.

– Вы думаете, что это здание аутентично? Ан нет! Когда я узнал историю его строительства, то не поверил своим ушам и глазам. Оказывается, наш Шарль Азнавур пел песню, в которой он с русской девушкой Натали заходит в кафе «Пушкин» выпить шоколаду. А в Москве такого кафе никогда не было, и они его построили Пушкину в подарок. Ему 200 лет исполнялось. Нет, ну каково! Шарль спел, а они построили! И кормят там пристойно. Вот эти необычные пирожки я ел именно там. Наслаждайтесь!

Вероника подозрительно посмотрела на пирожок.

– Ты вез их оттуда?

– Нет, конечно, попросил сделать похожие в нашем русском ресторане. Может, они получились не такими вкусными, что думаете? Говорят, что скоро у нас в Париже откроют кондитерскую «Пушкин».

Дядя еще долго и подробно рассказывал о Москве и фестивале, но Лиза унеслась мыслями в детство, где остался ее Пушкин, как забытая на выброшенной новогодней елке блестящая игрушка. Детство давно прошло, праздник кончился, но маленькое сияющее чудо осталось с ней на всю жизнь. Вдруг ей стало грустно, она вспомнила маму и Асю, их старую квартиру, комнату без окон.

«Может, действительно пора навестить родные места, – подумала Лиза. – Посмотреть на памятник, который установили на маминой могиле по макету друга семьи – известного скульптора, показать детям родной город, в котором так много французского. Надо только пересилить ночные страхи, в которых постоянно застреваешь и никак не можешь оттуда уехать – то обратных билетов нет, то на самолет опоздала, то пожар, то наводнение. Просыпаешься в холодном поту. А иногда еще хуже – бежишь за поездом, в котором уезжает кто-то очень родной и близкий, а ты не можешь его догнать, остановить. Споткнувшись, падаешь в грязь. Лежишь не в состоянии встать, даже пошевелиться, потому что пьяная и больная. Платье на тебе в клочья изодрано, а под ним нагота. Все нараспашку – подходи, бери. И подходят, и берут – страшно и больно».