Дух, брат мой

В вопросах личной безопасности я исходил из совершенно иных посылов, нежели контрразведчики, стараясь совершать поездки в одиночестве и «не сбиваться в кучу», постоянно быть на виду, однако не у них, а у афганцев… Моя «публичность» была моей охранной грамотой Чем больше народа знало кто я, тем спокойней я себя чувствовал. Я специально приобрел яркую футболку с белыми и красными полосами, чтобы она сразу бросалась в глаза. Ходячая мишень, постоянно мелькающая в выпусках новостей афганского телевидения. Меня узнавали торговцы в городе, военные и сотрудники органов безопасности. Моджахеды и симпатизирующие им люди тоже узнавали. Но так как, приезжая на рынки за овощами, я смело оставлял им ключи от своей машины, и просил посторожить ее от набегов воришек, не чурался прямых откровенных разговоров о настоящем и будущем Афганистана, никто из них так и не посмел сделать мне подлость. Я старался понять их, а они меня. Мало того, частенько они предупреждали меня иносказательно о том, когда мое появление в том или ином месте Кабула будет нежелательно. Обычно в эти дни многие дуканы не работали. Тот, кто был на Востоке, знает, что это не сулит ничего хорошего…

За долгие годы пребывания в Афганистане я вывел для себя определенную формулу поведения, позволявшую оставаться целым и невредимым. Она довольно проста. Если ты слишком долго живешь в чужой стране, тебе рано или поздно придется понять и полюбить этот народ, узнать и начать уважать его обычаи и жизненный уклад, постараться стать «одним из них». Никогда не показывать, что ты чего-то или кого-то боишься, смело идти на контакт с самыми «подозрительными» личностями и по возможности постараться их не обманывать. Жизнь показала, что опасаться стоит, прежде всего, того, в ком ты, на первый взгляд, не сомневаешься, в ком ты уверен и с кем ты давно знаком. И если в силу тех или иных причин тебе не удается наладить контакт с пуштунами, нужно смело «двигать» в среду нацменьшинств, их недолюбливающих. Мимолетная отрицательная характеристика пуштунов станет твоей охранной грамотой в среде таджиков и хазарейцев. Хорошее знание разговорного фарси сделает тебя в их глазах «настоящим таджиком». Неплохое знание пушту, увы, вызовет в пуштунской среде удивление и подозрения, что ты шпион. Пуштунское общество очень закрытое и самодостаточное, чтобы терпеть чужаков. Общество афганских нацменьшинств — наоборот, очень открытое и благожелательное. Оно запросто может ассимилировать в себя иностранца, если, конечно, к тому есть предрасположение и желание.

Осознавая бесперспективность прозябания в посольстве, я позвонил в Москву в отдел кадров и имел почти часовую беседу с одним из «направленцев». Игорь Иванович Уваров был поистине золотой человек. Старший офицер ГРУ помимо высоких деловых качеств обладал еще очень редкой чертой — умел внимательно выслушивать собеседника, быстро делать правильные выводы и оперативно принимать решения без согласования с начальством… Он обладал колоссальными связями со всеми смежными ведомствами, поэтому после нашего разговора я ничуть не удивился, когда решением посла корреспонденты ТАСС были отпущены «на волю», то есть на принадлежавшую им виллу, из посольского периметра. Правда, Гоев — офицер безопасности, которому пришлось выполнять команду из Москвы, взял с нас письменную подписку о том, что мы «самостоятельно и обдуманно, принимаем решение о выезде из посольства» и что «аппарат помощника посла по административно-правовым вопросам более не несет ответственности за нашу безопасность».

Неизгладимый негативный осадок от дней, проведенных в посольском городке, усугублялся тревожными сводками с фронтов. С наступлением ранней и на редкость теплой весны моджахеды с утроенной энергией стали терзать гарнизоны правительственных войск в провинциях. Самые мощные наступления моджахедов при поддержке воинских подразделений регулярной армии Пакистана произошли в округе Хост и провинции Нангархар. Но если Джелалабадский гарнизон еще кое-как держался, то под Хостом правительственные войска отступали, оставляя, один за одним, рубежи обороны. В один из апрельских дней 1989 года Хост пал под натиском вражеских банд… Афганские полки отступили на заранее подготовленные позиции, в город вошли душманы.

Кабул, весна 1989 года