Духовный путь

Существую ли я?

Чувство страха было так сильно, что невольно напрашивался вывод: его все-таки ощущает некое «Я», а вопрос задает мыслящий разум. А значит – да, я существую.

Каково продолжение моего «Я»?

Я в буквальном смысле задал этот вопрос и обнаружил собственные руки и ноги, думая о потенциальном продолжении своего тела, – и опознал, что мое тело по-прежнему мне принадлежит.

Как я соотношусь с этим пространством?

Я направил свои мысли в тело и почувствовал, что предплечье, грудь, бедро, колено и стопа на чем-то лежат.

Выходит, этот мир – или, может, измерение – имеет поверхности.

Какова моя ориентация в пространстве?

Едва задавшись этим вопросом, я смог «увидеть» или воспринять траву как нечто подо мной, притом что я все еще не знал, что такое трава.

Выходит, здесь есть верх и низ и я нахожусь внизу, что бы этот низ собой ни представлял.

Это помогло, но несильно, ибо все остальное было слишком странным.

Складывалось ощущение, что из этого «места», в котором оказалось мое «Я», открывается призматический вид на «другие места», которые я воспринимаю периферическим зрением, но не могу на них сосредоточиться, поскольку я в состоянии соотнестись лишь с пространством, но не со смыслом, даже смыслом травы. Я не мог сосредоточиться мыслью на том, «где» я нахожусь, потому что не знал, что и чем является. Или когда…

Откуда и когда я пришел?

Я почему-то понял, что не «принадлежу» к этому измерению или пространству, хотя и не мог вспомнить никакого другого – мне не с чем было соотнестись в этом странном мире. Мысль о том, что это случилось со мной, оставалась неколебимой – и одной из немногих моих соломинок в этом каверзном море.

Страшно было заглядывать в собственный разум и видеть там чистую белую доску всякий раз, как я пытался сойти с логической лестницы и постичь хоть что-то рядом с собой – но ничего не мог вспомнить.

Кроме того, страшно дезориентировало то, что периферическим зрением я продолжал улавливать фрагменты иной, раздробленной реальности. Я будто бы смотрел на медленно вращавшуюся голограмму, на которой одновременно изображено все и ничего.

Я почувствовал, как участился пульс, только усугубив испуг и ужас перед тем, что я застрял в этом мире навеки. Я вновь обратился к логике и сделал вывод, что если могло произойти такое вот перемещение в новое измерение – и оно привело к смещению чувств, возможно, удастся найти путь обратно.

Как я сюда попал? Что я делал?

Подумав так, я произнес одно-единственное слово, которое развеяло наваждение: Раковина.

В ту же секунду рука моя скользнула по траве – и вот я отыскал свою витую раковину, которая выпала у меня из пальцев, и, едва дотронувшись до нее, полностью опамятовался. Пальцы сомкнулись на раковине, и я понял, где я, когда и кто я такой.

Полностью очухавшись, я вскочил на ноги и зашагал к дому, чувствуя себя освеженным, однако той ночью много часов просидел над своей записной книжкой.

Справиться с этим странным опытом мне помогло то, что галлюциногенные видения у меня бывали и раньше, но я всегда сохранял контроль над собой, даже по ходу самых странных галлюцинаций. Много лет назад, еще до того, как я осознанно встал на Путь, один Шаман из Киншасы пригласил меня поучаствовать в – по его уверениям – безобидном духовном опыте с галлюциногенами его собственного изготовления, и я видел какие-то очень странные пятиногие сущности, которые грезились мне на протяжении двух дней, пока действие препарата не закончилось.

Так что подобные опыты химического свойства мне уже были знакомы, что необычно и не рекомендуется, однако они оказались действенной подготовкой к полной дезориентации, которую я ощутил, когда лишился чувств после того, как в тот день подул в раковину.

А вернуться обратно мне помогла стройная система мышления с использованием логики и научных принципов.

Я с самого начала пытался завязать свое Служение на совершенно беспристрастное и критическое мышление, с помощью которого я мог бы воспитывать, критиковать и постоянно вопрошать свое «Я». В определенные моменты – например, по ходу транса – именно рациональное мышление и крепкая Воля оказывались моим якорем.

Научил ли этот опыт меня чему-то существенному? Не думаю. Потом я разъял его на части и расспросил своего духовного наставника, однако, помимо чувства уверенности, что мне был явлен уникальный и подлинный проблеск чего-то, что не было очередной из привычных галлюцинаций, не могу сказать, что извлек из этого нечто важное, чем могу поделиться.