Дума о Севастополе (сборник)

А любопытный эпизод произошел у меня с ним примерно за месяц до указанных событий. Впрочем, это я только сейчас называю эпизод этот любопытным и даже забавным, а в тот момент мне было совсем не до смеха.

Однажды меня вызвали в штаб бригады. И начштаба гвардии майор Смирнов протянул мне запечатанный пакет с документами и отдал распоряжение, в качестве офицера связи, отвезти его в штаб дивизии. В штабе свободных машин не было. Иду к себе в батарею. Водитель Акулов из рейса еще не вернулся. А второй шофер, Ермоленко, открыв капот, вытащив карбюратор и еще какие-то машинные внутренности, занимался ремонтом. Командир первой батареи Бучнев, коренастый, веселый, с нагловатыми цыганскими глазами, шумный и оживленный как всегда, хлопнув меня по плечу, предложил:

– Да бери моего Гришина! Сам знаешь, артист, а не шофер. Довезет не качнет, стакана не расплещет. В общем, ас высшего класса. Еще будешь благодарить!

Сели, поехали. И действительно, водителем Гришин был отменным. Вся в густой черной грязи, с разбитыми колеями и изгрызенная снарядными воронками, наша фронтовая дорога даже для опытного водителя, прямо скажем, была не сахар. И все-таки Гришин проехал все тридцать грязнющих километров, как по нотам, словно по шоссе.

В дивизии сдал документы. Начальник штаба, неразговорчивый, лысоватый, могучего телосложения подполковник, принимая пакет, равнодушно зевнув, сказал мне, что командира дивизии сейчас нет. И ответный пакет будет, вероятнее всего, завтра утром. А пока устраивайтесь в какой-нибудь соседней хате. Мы вас известим.

Так мы и поступили. Нашли дом, разместились. Перекусили. После ночных походов на огневые за Перекопом и нервных напряжений последних дней вдруг мучительно захотелось спать. Приказав Гришину отдыхать и быть все время поблизости от машины, прилег на скамью и едва положил голову на полевую сумку, как сразу же, точно рыба под лед, ушел в густой и тяжелый сон. Проспал я, по моим подсчетам, часа полтора. А проснулся оттого, что кто-то деликатно трясет меня за плечо. Открываю глаза, поднимаю голову – штабной писарек:

– Вас вызывают в штаб.

Оказалось, что командир дивизии уже приехал и пакет для нашего комбрига готов. Вручая его мне, все тот же хмуроватый начштаба сказал:

– Пакет срочный. Поэтому постарайтесь вручить его еще засветло полковнику Черняку. Счастливого пути!

Выхожу из штаба. Иду к машине. Гришина на месте нет. Ни в кабине, ни в кузове, ни вообще в обозримом пространстве не видать и не слыхать. Нервничаю, злюсь. Пытаюсь выяснить, в чем дело. И тут вышедший из штаба все тот же молоденький писарек, улыбчивый и говорливый, сказал мне, что шофер мой встретил тут неожиданно товарища детства. И что они скрылись вон там, в голубой пристроечке при штабной кухне. Иду туда. Распахиваю дверь и замираю на месте. Сидит мой Гришин в обнимку со штабным поваром перед бутылкой с каким-то зельем и пьянехонек так, что, как говорится, через губу не плюнет.

– Гришин! – в ярости рявкнул я. – Это что тут у вас происходит?

Вопрос был явно риторическим, так как происходящее было настолько очевидным, что все слова отпадали сами собой. Видимо, в глазах моих стоял такой буйный гнев, что кровь от багрового лица Гришина стала медленно отливать. Безвольно обмякший рот слабо задвигался, и он, безуспешно пытаясь встать, хрипловатым шепотом спросил:

– Что-нибудь срочное?

– Срочное? – взревел я. – А ты что же думаешь, это я пришел к тебе пить самогон? Надо немедленно ехать в бригаду. А ты… А ты!..

– Так ведь сказали же… что по-е-дем ут-ром… – смешно пришепетывая, выдавил Гришин. – Ну раз на-до, зз-на-чит, на-до… Я сей-час…

– Что сейчас? Куда сейчас?! – задыхаясь от гнева, снова прокричал я. – Да тебе сутки отсыпаться надо, а потом под трибунал, да и меня вместе с тобой, за то, что недоглядел!

Опираясь руками о крышку стола, Гришин с напряжением встал:

– Простите… товарищ… гвардии… лейтенант… Друг детства… Вот встретил… в кои-то веки… довелось… За одной партой… сидели… Но вы не сомневайтесь… Доедем в лучшем… виде… Это я на земле… в плохом виде… Это верно… А за рулем буду как… огурец… Не сомневайтесь… Клянусь головой… Проверено… Мне бы вот только… в кабину забраться… Поверьте, прошу… Осечки не будет… А если… что не так… сдайте под трибунал!

Выхода у меня не было. Пакет нужно доставить в срок. Пусть едет сколько сможет. А не сможет, дальше буду голосовать или пойду пешком. А с Гришиным разберемся позже. Товарищ его детства, плотный и мордастый ефрейтор, оказался более трезвым. Видимо, не малое значение имел тут добротный поварской харч. Ежеминутно извиняясь, он подхватил Гришина под мышки и повел, а точнее, поволок к сиротливо стоящему «газику». Вид у этого «газика» был, как показалось, грустный-грустный, как у лошади, что ожидает на ветру подгулявшего хозяина.