Читаем Думай, что говоришь полностью

Здесь и мать Бориса Друбецкого. Она обращается с просьбой к князю Василию. И снова Толстой всего в двух коротких фразах раскрывает характер этой женщины: «С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх».

И так далее, и так далее. Будет еще некрасивая княжна Марья, которая «всегда хорошела, когда плакала», будет Наташа, которая буквально вбежала в гостиную и в роман «запахнув что-то короткою кисейною юбкою, и остановилась посередине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега заскочила так далеко». Вот какой еще некрасивой, неуклюжей, но трогательной и живой (для Толстого очень важно это противопоставление «живой жизни» и мертвящего светского общества) она впервые предстанет перед читателями: «Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, выскочившими из корсажа от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка».

Будет Платон Каратаев – «… вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что-то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые…»

Будет Наполеон, решавший какие чувства изобразить на лице при виде портрета сына, и Кутузов, сидевший на барабане и завтракавший курицей во время Бородинского сражения.

Будет Анна Каренина, с первого взгляда приковавшая к себе внимание Вронского – невольно, даже не подозревая об этом:

«Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно

остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке».

У Анны было много прототипов. Одним из них была старшая дочь Пушкина Мария Гартунг. Когда-то Толстого поразила ее внешность. Вот знаменитый рассказ свояченицы Толстого Татьяны Кузминской:

«Дверь из передней отворилась, и вошла незнакомая дама в черном кружевном платье. Ее легкая походка легко несла ее довольно полную, но прямую и изящную фигуру. Меня познакомили с ней. Лев Николаевич еще сидел за столом. Я видела, как он пристально разглядывал ее.

– Кто это? – спросил он, подходя ко мне.

– М-mе Гартунг, дочь поэта Пушкина.

– Да-а, – протянул он, – теперь я понимаю… Ты посмотри, какие у нее арабские завитки на затылке. Удивительно породистые.

Когда представили Льва Николаевича Марии Александровне, он сел за чайный стол около нее; разговора их я не знаю, но знаю, что она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью. Он сам признавал это».

В самом деле, в романе мы читаем, как Китти восхищенно и ревниво наблюдает за Анной на балу:

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский без ошибок

Похожие книги