Думай как художник, или Как сделать жизнь более креативной, не отрезая себе ухо

Эта загадка пробудила подсознание поэта, заставив работать ассоциативное мышление; ему вспомнилось выражение «солнечный свет», а следом – «луч солнца, упавший на дорогу». Из этих сочетаний и родилась метафора. Поэт взял две «дискретные единицы» («дорога» и «ракета»), втиснул их в одно и то же семантическое пространство и запустил креативный процесс, переведя мозг в режим решения задачи. Это и есть творческое мышление, для которого требуется работа воображения. Ее результат мы воспринимаем как заветный миг озарения.

Часто новый элемент в грандиозной идее является грубым нарушением сложившихся правил.

Так рождаются идеи. Необычные комбинации, сочетание старого и нового – и есть источник оригинальных идей.

Разумеется, из сказанного вовсе не следует, что любая новая идея прекрасна и имеет какую-либо ценность. Идея бывает качественной, когда она касается предмета, в котором мы хорошо разбираемся и которым увлечены. Спешу обрадовать читателей, особенно тех из них, кто не причисляет себя к творческим личностям: в силу индивидуальных свойств своего характера и темперамента каждый человек способен порождать неочевидные, уникальные ассоциации. Ни у кого на свете не возникает и не может возникнуть такая же ассоциация, как у вас.

Новый элемент особенно блестящей идеи часто кажется грубым нарушением правил. Смена места жительства или работы, конфликт или несчастье – все это стимулирует наш мозг к поиску новых связей между явлениями и предметами. В наши дни главным нарушителем привычного порядка вещей стали новые технологии, благодаря которым стало возможным то, о чем раньше мы и не мечтали.

Возьмем, например, старую как мир идею энциклопедии и попробуем применить ее в век интернета. Раз – и вот вам Википедия.

Аналогичные процессы происходят и в обществе: то, что прежде считалось невозможным, становится реальностью. Вспомним хотя бы роман Д. Г. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» с его натуралистичным и подробным описанием любовных сцен. В Великобритании его полный текст на протяжении более 30 лет находился под цензурным запретом, который был по решению суда снят лишь в 1960 году. Богохульство и внебрачные половые связи существовали всегда, но отныне об этом стало допустимым писать в литературных произведениях. Английские писатели с удовольствием воспользовались открывшейся возможностью, и на свет появились смелые для своего времени сочинения, от изобилующего бранными словами стихотворения Филипа Ларкина «И еще одна заповедь» до провокативной пьесы Джо Ортона «Развлекая мистера Слоуна».

Этих двух авторов можно считать последователями Лоуренса. В чем-то они его копировали – во всяком случае, пару идей они точно украли у него. В творческой среде подобное не редкость, хотя об этом мало говорят. Французский писатель Эмиль Золя сказал, что «произведение искусства – это уголок мироздания, увиденный сквозь призму определенного темперамента». Иными словами, творчество есть не что иное, как представление давно существующих предметов и идей, прошедших через фильтр восприятия и эмоциональных переживаний отдельного индивидуума.

Как правило, все начинается с банального присвоения чужих идей. Известно высказывание, вроде бы принадлежащее Пикассо: «Хорошие художники копируют, великие крадут». Этот афоризм не блещет новизной, что неудивительно: он в ходу уже не первую сотню лет. Пикассо украл его у Вольтера – великого французского писателя эпохи Просвещения. За два столетия до Пикассо Вольтер обронил: «Хорошее подражание – самая безупречная оригинальность».

Список гениальных творцов, готовых признаться в краже интеллектуальной собственности, включает Исаака Ньютона, сказавшего: «Если я и видел так далеко, то лишь благодаря тому, что стоял на плечах гигантов», и Альберта Эйнштейна, несколько веков спустя заметившего: «Секрет творчества состоит в умении скрывать источники своего вдохновения».

Признаваться в том, что они чем-то обязаны своим великим предшественникам, этих достойных людей побуждала не ложная скромность, не отсутствие веры в себя, а настоятельная потребность сказать нам нечто важное. Они не хотели вводить нас в заблуждение или создавать у нас превратное представление о природе творчества и стремились оградить нас от соблазна смотреть на их достижения слишком романтическим взглядом и принимать их за небожителей, осененных божественным вдохновением. Бесспорно, и Ньютон, и Эйнштейн были гениями, но кое в чем они, пожалуй, не так уж отличались от нас.

Они понимали, что не существует оригинальности в чистом виде. Но им, как и каждому из нас, требовался стимул, способный вызвать ответную реакцию и помочь сделать шаг вперед. Сезанн, размышляя над своими новаторскими для конца XIX века экспериментами с двойной перспективой, нашел для их описания изящную формулировку, указав, что он всего лишь добавил к цепи еще одно звено.