Дуракам всегда везёт

– И ты туда же! – Аня вырвалась и села к Завертяеву спиной. – Я обычная. И артистка пока средняя. Ну, не без способностей. Да. Это наследственное, видно. Но я обычная. Таких – вагон с тележкой. А они на всю страну верещат – наша Софи Лорен, Черт! Красивее меня полно актрис в кино. И они годами на эпизодах зависают или на вторых да третьих ролях. И то в слабеньких фильмах. Не все хотят к этим «вершителям судеб» в койку падать. Тех, кто соглашается попадать в ведущие артистки через постель, конечно, тоже хватает. Но начальнички про них забывают быстро. Дадут пару заметных ролей и до свиданья. Новеньких-то полно. Окучивают их, фильтруют через кроватки и предыдущих на хорошие роли уже не пускают. Я, Коля, актрисой настоящей лет через десять буду. Если повезёт.

– Я тебя люблю не потому, что ты знаменитая артистка, – Коля потёр подбородок и тоже отвернулся. – Хотя… Как бы я тебя увидел, если бы не фильм «Главное дело»? Ты лично, как человек мне нужна. Не артистка, которую все обожают за красоту и талант. Мне это тоже нравится, конечно. Но люблю тебя я как Аню Миних. Есть просто девушка Аня, милая, добрая, порядочная, умная и чистая душой. Вот её я люблю.

Анна села ровно. Ладони на колени сложила и грустно смотрела на серую бетонную стену.

– Я про папу начала что-то, – прошептала она. – Папа мой – народный артист СССР, орденоносец, любимец и натуральный друг Хрущёва. Генрих Миних. Рыбачат они вдвоём. Охотятся вместе. Хотя оба не рыбаки и не охотники. В бассейне плавают. Папа к нему домой ездит в шахматы играть и горилку пить понемногу. И оба играют плохо, а пьют хорошо. Вот тут секрет моей сногсшибательной карьеры. В папе и его друге. Понял?

– Да черт с ней, с карьерой! Заладила! – Коля снова стал глядеть ей в глаза. – Мне ты нужна. Уйди из кино, работай в другом месте. Хоть где. А то поехали к нам. У нас красота. Леса. Луга. Степи. Воздух целебный. Работать заведующей клубом будешь. У нас много талантливых людей. Поют, играют, танцуют. Киностудию там сделаете. Давай!?

– Ты замечательный человек, Коля, – А мужик – ну, просто богатырь. Красавец к тому же. Но я не знаю тебя. – Аня глядела на свои ладони и колени. – Я тебя не зна-ю… Это не главное, конечно. Я сейчас чувствую то, что бы и узнала со временем. Ты – мужчина. Добрый, сильный, умелый и честный. Надежный и, по-моему, верный. Но я же тебя не люблю ещё. А когда полюблю – не от меня зависит. Да и замужем я, Николай. Пять лет. Муж – художник. На его выставке познакомились. Я тогда вообще не снималась. Совсем.

Молчали после этих слов долго. Кто о чём думал – только они и знали про себя.

– Проводи меня в павильон. Работать надо. Пролетел час, – Аня поднялась и протянула Николаю руку.– Проводишь?

И они ушли.

Поезд до Зарайска был прямо на следующий день. Всю дорогу, три дня, Завертяев Николай лежал на верхней полке, не снимая чешский костюм-тройку. Пил чай с рафинадом, который часто носил проводник и в туалет бегал в лаковых туфлях. А так – всё остальное время лежал. Мужики-соседи звали его выпить и в «дурака» поиграть. Не пошел. Думал. А о чём – сам не понимал. Похоже, думал ни о чём. Бывает такое. Называется по-научному – апатия. А по-простому ступор. Тормоз, значит, на всю голову. До Владимировки доехал на попутке. Заперся дома у себя в комнате и кроме как в сортир никуда три дня не ходил. На четвертый выпил кружку молока, сказал отцу, что на работу пошел, на машдвор.

– Как прогулялся-то в столице? – спросил батя вдогонку. – Отдохнул?

– А чего б я тогда ездил за три тысячи километров? Отдохнул лет на пять вперёд. Если не больше.

Вечером он вырезал из «Советского экрана» фотографию Ани Миних и разместил её в кошельке. В прозрачном карманчике из слюды. Там ещё права лежали на вождение и паспорт. Ну, деньги, ясное дело.

И всю оставшуюся жизнь прожил он один. Похоронил отца с матерью, они в аварии на трассе погибли. Автобус перевернулся. Продал Коля дом и уехал в другую деревню. На пятьдесят километров подальше от прежней жизни. Пытались, конечно, его женить ещё до отъезда из родной деревни Шурик и Володя Маловичи. Но не вышло. В совхоз много новеньких приезжало. Молодые, симпатичные библиотекарши, учительницы, бухгалтерши, даже новая заведующая клубом появилась. Красавица, умница, ласковая даже с участниками кружков всяких и студий. Коля через месяц с помощью Маловичей из депрессии выбрался. Ожил вроде. С девчонками стал гулять. Не один десяток постелей в их домах помял за малый срок. Но ни в кого не влюбился и чтобы жениться – не нашел кандидатуры