Дурацкие задания

Утроба почувствовал, что время странно замедлилось и поползло, как оно обычно и делало перед кровопролитием. Времени хватило, чтобы понять всякие глупости. Чтобы прикинуть, куриная ли это кость торчит в одном из ушей их противников. Посчитать гвозди в одной из дубин их противников. Восемь с половиной. Хватило времени на то, чтобы подумать как это забавно — то что он не может подумать ни о чём более полезном. Словно он стоял снаружи себя. Представлял, что надо делать, при этом ощущая что всё это не с ним. Понимая, что вдобавок ко всему, подобное ощущение стало приходить к нему так часто, что он мог определить его наступление. Этот застывший миг недоумения, перед тем как распадается мир.

Ну, нахер. Я снова здесь.

Он ощутил поцелуй холодного дуновения на щеке, когда Вирран взмахнул своим великим мечом, описывая широкий круг жатвы. У мужика впереди не было времени даже пригнуться. Покрытый ножнами меч плашмя попал ему по голове сбоку, поднял в воздух, перевернул, и впечатал вверх ногами в стену лачуги. Рука Утробы сама собой вытащила клинок. Вирран рванулся вперёд и вытянув руку разбил навершием меча рот второму, посылая в полёт его зубы и осколки зубов.

Пока тот опрокидывался назад, раскинув руки как подрубленное дерево, третий попытался поднять дубину. Утроба рубанул его в бок. Сталь, глухо хлюпнув, пронзила мех и плоть. Капли крови брызнули наружу. Человек открыл рот и, заходясь в пронзительном тонком крике, пошатнулся вперёд и переломился, выпучивая глаза. Утроба расколол ему череп. Рукоятку тряхнуло в руке от удара — вопль прервался неожиданным взвизгиванием в конце. Тело растянулось, кровь из разбитой головы залила ботинки Утробы, будто он всё же приобрёл те красные носки. Пожалуй это несколько выходит за рамки "единственной отнятой жизни", равно как и за рамки "тихо как весенний ветерок".

— Блядь, — сказал Утроба.

Затем время понеслось слишком быстро, не иначе как в утешение. Мир затрясся и задергался, наполнился брызгами грязи, когда он побежал. Эхом отдавались крики и звенел металл, собственное дыхание и стук сердца ревели и пульсировали в ушах. Через плечо он видел, как Йон отбивает щитом булаву и с рёвом зарубает человека. В тот момент, когда Утроба повернулся назад, стрела, одним мертвым известно откуда выпущенная, ударила в изгаженную стену прямо перед ним, едва не заставив упасть назад от внезапности. При этом Вирран оказался у него под жопой, и врезался, и сшиб его, подарив полон рот жижи. Когда Утроба тяжело поднимался, кто-то набросился на него — кричащее лицо и растрепанные волосы слились воедино, размазываясь перед его взглядом. Утроба изогнувшись, закрылся щитом, и тотчас же Скорри, появившись из ниоткуда, воткнул нож в бок нападающей сволочи, заставив того завизжать и зашататься из стороны в сторону. Утроба тут же отсёк ему половину головы, лезвие мягко шикнуло, проходя сквозь кости и воткнулось в землю, чуть не вырвавшись из ободранной руки Утробы.

— Двигай! — заорал он, толком не понимая кому, пытаясь высвободить из земли свой меч. Веселый Йон бросился мимо, навершие его секиры забрызгано кровью, зубы оскалены в безумном рычании. Утроба следом, за ними Вирран, одрябшее лицо, глаза мечутся от одной хижины к другой, в руке меч — до сих пор в ножнах! За угол сарая, на широкий простор, полный разбросанного вместе с соломой навоза. С одной стороны, в загоне, хрюкали и ёрзали свиньи. С другой стояла усадьба с резными стойками, ступени вели в широкий дверной проём, за которым была лишь тьма.

Впереди них тяжело топал какой-то рыжий человек, в его руке зажат деревянный топор. Чудесная, с расстояния шести шагов спокойно пустила стрелу в его щеку. Он всё же быстро вскочил, держась за лицо, и поковылял ей навстречу. Она шагнула с боевым воплем, взметая меч круговым движением, и напрочь снесла ему голову, да так, что та взметнулась в воздух и упала в свиной загон. Утроба на секунду представил, а что если бедняга до сих пор осознаёт, что происходит вокруг.

Потом он увидел, что массивная дверь усадьбы начала поворачиваться, закрываясь, и заметил с краю бледное лицо.

— Две-ерь! — завыл он и устремился к ней, топоча по хлюпающей жиже и по деревянным ступенькам, так, что затрещали доски. Он сунул свой перепачканный кровью, забрызганный грязью ботинок в проём, как раз тогда когда дверь захлопывалась и завыл выпучив глаза, когда боль прострелила ему ногу.

— Моя нога! Бля-а-а!

Дюжина, или даже больше людей клана Лисы уже столпилась на другом конце двора, рыча громче и противней, чем боровы. Они потрясали зазубренными мечами, топорами и грубо сделанными дубинами, кое-кто был со щитом, а один впереди даже в ржавом кольчужном хауберке, разодранном по краям. В его беспорядочно растрепанные волосы были вплетены кольца грубо обработанного серебра.

— Назад. — Вирран встал напротив них, держа в вытянутой руке меч вверх рукоятью, будто это какой-то магический талисман, отгоняющий зло. — Назад, и вам не придётся сегодня умирать!

Тот, кто был впереди, сплюнул и проскрипел на ломаном северном наречии.

— Покажи своё железо, вор!