Дури еще хватает

Позвонил Джонни Сешнсу узнать, не хочет ли он заглянуть этим вечером в Вест-Энд, оказалось, что он пригласил к обеду каких-то старых приятелей, да и жена против, и потому я решил посидеть дома с бутылкой «Флери» и кое-какими фильмами. Только что досмотрел начальный эпизод «Суини», теперь надо решить, смотреть ли следующий. Но завтра, ха! завтра мир увидит нового Стивена. Работящего, сосредоточенного, непьющего, сочиняющего роман Стивена.

Позвонила, чтобы попрощаться, Джо Лори. Пока меня здесь не будет, ее новая малышка уже переберется в ясли. Джо сказала, что у Кима все хорошо, просто он смертельно устал. Однако когда-нибудь, когда-нибудь мне придется услышать: Ким заболел, и я сразу пойму, что это «заболел» означает. Поверить невозможно. Черт, ему 35, и в нем сидит бомба с часовым механизмом. Все остальное просто игра случая – «Франкенштейн», отношения с Аластером, которые кажутся такими хорошими. Блевать хочется, верно? Боже, истреби СПИД.

Весело провел час, сочиняя записки для брата Роджера, который будет жить в квартире с женой и моими племянниками Беном и Уильямом. Договорился с управляющим «Планеты Голливуд», что они смогут проходить туда без очереди, по моей особой «карточке знаменитости» (во как!), которую я им оставляю.

Указал на карте, где он, этот ресторан, и где – ближайшие магазины. Надеюсь, они хорошо проведут время.

Суббота, 28 августа 1993 – Грейшотт-Холл, Суррей

Ну, скажу я вам.

Грейшотт-Холл когда-то был, по-видимому, домом Альфреда, лорда Теннисона, теперь здесь «санаторий» с минеральными водами, банями, спортивными залами, гольфом, теннисом, бадминтоном (это начинает походить на монолог Лакки из «В ожидании Годо»), плавательными бассейнами, бильярдом, скрэбблом, бриджем и бог знает чем еще.

Приехав к ленчу, я оказался в помещении, называемом, как впоследствии выяснилось, «Залом легкой диеты», – непомерное обилие салатов и вареных цыплят. В 1.30 у меня состоялось свидание с «Лиз», которая измерила мое давление, взвесила меня (16 стоунов с хвостиком, вот гадость) и спросила, какие «процедуры» мне потребуются. Здесь все – процедуры. Если переспишь с официантом, это назовут «эротической процедурой». Выпивку (алкогольная процедура) здесь не подносят, да оно и к лучшему, имеется курительная с карточными столами и прочим, которая не выглядит надменно необитаемой, что неплохо. Ни на какие особые процедуры я записываться не стал, хотя пробовал когда-то рефлексотерапию и нашел ее расслабляющей и прекрасной. Можно также пройти – на авось – курс курительной гипнотерапии. Еще здесь есть мужской «косметолог», который обучает вас правильному бритью. Если вдуматься, никто и никогда не учил меня отскабливать мою физиономию, и, шут его знает, может, я всю жизнь делал это неправильно. В общую цену, 150 фунтов в день[72], включены «тепловые процедуры» (парилка, термокамера или сауна) и шведский массаж. Все это похоже на санаторий «Лесной» из «Никогда не говори “никогда”»[73]

, только роскоши поменьше. Я выбрал «глубокий внутримышечный массаж», обещающий – завтра в 10.00 утра – болезненные ощущения.

На самом деле, вполне приятное место. Населяют его главным образом женщины. Здесь можно весь день разгуливать в халате или спортивном костюме, это даже поощряется, стало быть, никаких формальностей ожидать не приходится – благодать. Полагаю, приезжают сюда те, кого и следует ожидать в подобных местах, – богатые тоттериджские евреи, жены управленцев, тощие девицы, которые определенно в здешнем режиме не нуждаются. Комнату я получил довольно спартанскую. После полудня попросил, чтобы мне дали люкс, если таковой найдется. Так или иначе, я уже взялся за роман, ради чего, будем смотреть правде в лицо, сюда и приехал. Не знаю… я и вправду не знаю. Надо будет, деваться некуда, составить его план. А по части планов я слаб. Никогда не составлял их ни для статей, ни для кембриджских и школьных эссе, а вот теперь придется. В нем так много сюжетных линий. Роман должен рассказывать о самоосвобождении, если это не слишком кошмарное слово, а не о герое, Теде Уоллесе (так, во всяком случае, его зовут сейчас, хотя меня начинает раздражать необходимость уклоняться от неизящного said Ted[74]), – все будут думать, что это книга о нем, а она, скорее, о тех, кто его окружает. Он поэт и знает, что поэзия – штука хтоническая, а отнюдь не небесная. Она творится из земли и воды, не из воздуха и огня. По-видимому, роман будет говорить и о Чистоте, о Путях Благодати и о всяких до жути скучных, обрыдлых брайдсхедских делах. Однако это не моя проблема, моя проблема – структура. Я должен найти способ соединения прошлого с настоящим и подобающим образом вводить в роман действующих лиц.