Дурман-звезда

— Послушайте, — сказал Ясень, сдерживая себя, — вы делаете ошибку. Этот знахарь, старая сволочь, написал какую-то хрень, а вы поверили на слово. Я ему ноги поотрываю…

— Да на здоровье, — сказал предстоятель. — Но это позже. Сначала закончим дело.

— Что там было, в письме?

— Я же говорил — ваша смерть.

Он вышел, лязгнул засов, и солнце вернулось. Уже не луч, а снова поток, шквал золотого света с примесью гнили. Ясень зажмурился, но сияние проникало сквозь веки. Боль стала видимой, превратившись в тысячи раскаленных крупинок, которые неслись сквозь багрово-желтую мглу, впивались в лицо, раздирали кожу. Ветер-свет разрывал его на куски; разум стонал в горниле солнечной вьюги.

Вьюга и пепел…

Человек на стене вдруг замер, перестал конвульсивно дергаться.

Мысль была простая и четкая.

Огонь не может причинить ему вред, потому что давно поселился в нем. Надо было просто об этом вспомнить.

И отныне не забывать.

Прежнего Ясеня больше не существует. Он сгорел еще там, на поле, где тоже мела метель. А его тело, память и мысли достались новому Ясеню, который познакомился с Кристой, попался в плен и висит сейчас, прикованный к стенке.

Наверно, жрец имел в виду нечто совсем иное, но подсказал идею — умри, если хочешь отсюда выйти. Точнее, вспомни, что давно уже умер.

…Двое тюремщиков, сидевших возле двери, вздрогнули, когда пленник поднял голову к свету и растянул губы в мертвой улыбке. Глаза раскрылись, и оттуда хлынул огонь. Вспыхнули волосы, загорелась одежда, лопнула кожа. Тошнотворный дым заполнил подвал. Пламя изменило оттенок, стало пурпурным, и оковы начали плавиться, как восковые свечи. Человек в огне рывком отлепился от стенки, шагнул вперед.

Двое у двери не поддались панике. Переглянулись коротко, после чего один, ни слова не говоря, выскочил в коридор, чтобы привести помощь; другой потянул из ножен клинок. Живой факел остановился напротив, повел плечами, словно проверяя подвижность. Языки пламени побледнели, нехотя улеглись. Теперь казалось, что фигура облита застывающей лавой — оранжевое на черном.

Бывший пленник с нечеловеческой быстротой метнулся вперед. Уклонился от удара мечом и выбросил руку, сминая чужое горло. Мерзко захрустело, и охранник безвольной куклой упал на пол.

…Ясень стоял над трупом, прислушиваясь к себе. Боль не ушла, но уже не рвала на части, а стала ноющей, словно бы застарелой. Кожа постепенно принимала нормальный цвет. Огненный шторм рассеялся; вместо него между полом и потолком кружился лиловый пепел. Или, скорее, зола, горелая пыль — хлопья были мелкие, как песчинки. Солнечные лучи, пробившись сквозь эту взвесь, падали на стену, где остывали разорванные оковы. Свет по-прежнему казался резким и неприятным, но уже не мог ослепить.

Человеческие чувства, вроде бы, возвращались. Во всяком случае, Ясень сообразил, что стоит совершенно голый, если не считать слоя копоти и обугленных лоскутов, оставшихся от одежды. Прикинул, не позаимствовать ли штаны у задушенного тюремщика, но вместо этого поднял меч. Времени уже не было, в коридоре загрохотали шаги.

Дверь распахнулась, и что-то влетело внутрь — блестящий предмет, размером с горшок. Оказавшись в потоке света, он словно бы замедлился, завис в воздухе, и Ясень невольно уставился на него. Эта штука была как ситечко из чайного сервиза для великанов; яркие блики играли на сетчатой полусфере, подмигивали загадочно.

Дубинка просвистела над головой — Ясень пригнулся в последний миг. Сообразил мельком, что «ситечко» просто отвлекало внимание, пока враги врывались в подвал. Они действовали умело, окружали со всех сторон. Будь на его месте обычный пленник, его задавили бы через пару секунд — как тогда, на берегу ручья.

Но сейчас все иначе.

Ясень видел — лиловая пыль, клубящаяся вокруг, затрудняет нападавшим движения. Дубинки замедляются, будто бы залипают — совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы вовремя уклониться.

Без клинков, значит? Живым хотят взять?

Ну-ну.

Ясень увернулся еще раз, взмахнул мечом и, не дав противнику отскочить, развалил ему череп надвое, словно тыкву.

…Выйдя во двор, Ясень огляделся в некоторой растерянности. Он почему-то считал, что темница находится непосредственно под зданием храма, но это оказалось не так. Тюрьма стояла отдельно. Впрочем, по виду это была и не тюрьма вовсе, а нечто вроде небольшого амбара. Он предназначался, видимо, исключительно для того, чтобы замаскировать вход в подвал. Вокруг располагались хозяйственные постройки.

Прежде чем вылезти из подвала, Ясень снял-таки одежду и обувь с одного из мертвых бойцов. Клинок, естественно, тоже взял. Осталось только рожу отмыть от копоти.

Во дворе возились несколько человек, но никто из них не проявил интереса к Ясеню. Похоже, они не знали, что скрывает «амбар». То есть, обслугу внутрь не пускают — за исключением детины с лукошком, который ничего рассказать не сможет. Ну, что ж, очень предусмотрительно.