Дурман-звезда

Медведь забрался под землю, оказался в опасной близости от фиолетовой жилы и поплатился за это. Злая ирония – свихнувшийся человек теряет разум, а свихнувшийся зверь, наоборот, его обретает. И обретение это, как выяснилось, совсем не приносит счастья.

Ясень вышел к домам. Хутор спал. Да, теперь уже никто не пожалуется на зловещий шепот из леса. Он все-таки убил шептуна, но вряд ли захочет похвастаться этим за кружкой пива…

Да, и вот еще что.

Огонь и руда постоянно появляются вместе, будто следуют друг за другом. Он уже не раз наблюдал это собственными глазами.

Перевал. Купец сгорает, взяв в руки фиолетовый сгусток.

Корабль. Ясень пробуждает огонь, прикоснувшись к «шкуре» с металлическими прожилками.

Берлога. Зверь, отравленный рудной жилой, дымится и обжигает взглядом.

Это как кусочки мозаики, которые когда-нибудь должны сложиться в одну картину. Вопрос только в том, насколько эта картина понравится ему, Ясеню.

Он, кстати, так и не спросил у медведя, что значили те загадочные слова, которые принес ветер. Как там они звучали?

«Прах всех тех», – вспомнил Ясень, входя во двор. Повторил шепотом, пожал плечами. Да, непонятно. Хотя, возможно, это просто обрывки случайных фраз. Да еще ветер мог исказить и без того невнятное бормотание.

Проходя мимо окошка хозяйской хаты, Ясень отразился в мутном стекле. Что-то зацепило его внимание. Он притормозил. На миг ему показалось, что в глазах у зеркального двойника блеснул багровый огонь. Он вглядывался, но отражение расплывалось, мешали серебристые блики. Наконец эта забава ему наскучила. Ясень махнул рукой и вернулся на сеновал.

Утром после завтрака он отвел Тайю за околицу, подальше от любопытных ушей. Девчонка жмурилась на солнце и едва не мурлыкала. Ясень подозревал, что ей не очень понравится то, что он сейчас скажет.

– Послушай…

– Да?

– Пора уезжать.

– Уже? – Тайя огорченно вздохнула, но, вопреки опасениям Ясеня, реагировала спокойно. – А может, еще денек? Такая благодать здесь…

Она потянулась, подняла лицо к небу. Ясень, присмотревшись, нахмурился:

– Стой, не вертись.

В ложбинке между ключицами у нее появилось едва заметное пятнышко, крохотный синячок. Еще вчера его не было.

– Что ты там углядел?

– Ерунда, ничего такого.

Он привлек ее к себе, поцеловал в макушку, а сам вспоминал, как здешние хуторянки прикрывают шею косынками. Да, похоже, это не просто мода. И у пацана была рубашка с высоким воротом. Так, а хозяин дома? У него борода, ничего не видно. Но тоже, надо полагать, синячище под кадыком. Они же тут фиалками дышат изо дня в день…

Пресыщение – так это по-ученому называется. Слишком много хорошего – тоже плохо. Душа это чувствует, наливается дурным цветом. Конечно, все это не так быстро, за один день ничего страшного не случится, но все-таки.

– Пойдем собираться.

– Пойдем, – покорно сказала Тайя. – Ты не думай, я понимаю – вечно прятаться не получится. Просто хочется иногда, чтобы вот так – фиалки и солнце. И чтобы никаких Ястребов…

– Ястребы – тьфу. Мы им клювы пообломаем.

– Ух ты! Правда? Тогда вперед. Только с Ивой попрощаюсь, с хозяйской дочкой.

– О чем вы с ней все утро секретничали?

– О девичьем! Тебя не касается.

– Понятно.

– Еще я про шептуна спросила. Ну, помнишь, малыш вчера требовал зарубить?

– Помню, – Ясень вздохнул.

– Ну вот. Она говорит, шептун этот в лесу завелся, еще с весны. Бормотал что-то, но к людям не выходил до сих пор. А сегодня ночью якобы прямо во двор приперся. Грозился, мол, всех погубит, в прах обратит, или что-то вроде того. Она со страху не запомнила толком. Сказала, даже в окно заглядывал. Страшный, глаза горят, тень за спиной встает. Представляешь? А мы с тобой дрыхли, пропустили самое интересное.

– Придумают же, – сказал Ясень.

И они пошли седлать лошадей.

9

Ледяной Стол они увидели через двенадцать дней. Пересекли очередной лесок, выехали на открытое место и долго стояли, любуясь видом. Справа и слева вздымались горы – снежные гривы на фоне густо-синего неба. А впереди была каменная стена.

Ясень прикинул высоту плоскогорья. Половина лиги, пожалуй, а то и больше. Причем стена выглядит совершенно отвесной. И как туда забираться?

– Ну и что дальше? – спросил он Тайю.

– Увидишь, – она подмигнула. – Уже недолго осталось.

К вечеру перед ними открылся узкий распадок, поросший кизилом и ежевикой. Тайя притормозила у огромного валуна и уверенно свернула с тропинки. Еще с полчаса они петляли сквозь колючие заросли, пока, наконец, не выбрались к невзрачному деревянному дому. Тайя сняла платок, тряхнула белокурыми волосами, демонстрируя – вот она я, узнали? Дверь приоткрылась, и на порог вышел коренастый мужик с аккуратной черной бородкой.

– Здравствуй, Хлад, – сказала Тайя.

– И тебе не хворать, – чернобородый задумчиво разглядывал путников. – Раненько ты, красавица. Через неделю ждали.

– Обстоятельства. Может, в дом пригласишь?

– Так отчего же не пригласить, – согласился хозяин, но не двинулся с места. – С тобой, помнится, четверо уезжали?

– Те четверо уже не вернутся, – хмуро сказала Тайя. – А это Ясень, он меня вытащил. Теперь мы вместе. Такие вот дела, Хлад.