Дурная кровь

Надеюсь, что ошибаюсь, но думаю, ты подослал ко мне на работу человека с некоторыми из моих записок. Кому ты их показывал? Очень надеюсь, что никому. Пытаешься меня запугать? Ты, по всему, добрый и трезвомыслящий человек – ни заносчивости, ни жеманства. Полагаю, у тебя хватит порядочности, чтобы прийти самому, если тебе есть что мне сказать. Если не надумаешь – просто забудь.

Страйк поднял глаза на Робин:

– Означает ли это?…

Робин объяснила, что купила те же три открытки, которые до этого в музейном магазине приобрел Открыточник, а затем стала бродить по залам, держа открытки на виду у всех служителей, мимо которых проходила; в конце концов на это зрелище вроде бы отреагировала похожая на сову женщина в очках с толстыми линзами, которая юркнула за дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

– Я тогда тебе не сказала, – продолжила Робин, – поскольку опасалась, что это мои домыслы, а кроме всего прочего, ей, по моим представлениям, как нельзя лучше подходило прозвище Открыточница, и я подумала, не иду ли по стопам Тэлбота с этими своими безумными предчувствиями.

– Но ты-то, надеюсь, не спятила? Пойти в музейный магазин – это была превосходная идея, а судя по этому… – он помахал открыткой с автопортретом Рейнольдса, – ты с первой попытки попала в яблочко.

– Я не сумела ее сфотографировать, – сказала Робин, пытаясь не выдать огромного удовольствия от его похвалы, – но она работает в зале номер восемь, и я могу ее описать. Большие очки, ниже меня ростом, короткая стрижка, волосы густые темно-русые, возраст – около сорока.

Страйк взял это описание на заметку.

– Постараюсь туда наведаться перед отъездом в Корнуолл, – сказал он. – Хорошо, переходим к Бамборо.

Но продолжить они не успели: в приемной зазвонил телефон. Обрадованный, что нашел, к чему придраться, Страйк посмотрел на часы, заставил себя встать и сказал:

– Девять часов. Пат в это время должна…

Но в тот самый миг оба услышали, как открывается стеклянная дверь, а затем раздались неспешные шаги Пат и ее привычный скрипучий баритон:

– Детективное агентство Корморана Страйка.

Робин попыталась сдержать улыбку, когда Страйк упал обратно в кресло. В дверь постучали, и Пат просунула голову в кабинет:

– Доброе утро. На проводе Тэлбот, хочет с вами поговорить.

– Переключите его, – сказал Страйк и добавил, заметив воинственный блеск в глазах Пат: – Пожалуйста. И закройте дверь.

Она так и сделала. Через секунду на партнерском столе зазвонил телефон, и Страйк включил громкую связь.

– Алло, Грегори, это Страйк.

– Да, здравствуйте, – встревоженно сказал Грегори.

– Чем могу?…

– Э-э… вы помните, мы разбирали чердак…

– Да-да, помню, – сказал Страйк.

– Так вот, вчера я распаковал одну старую коробку, – продолжал Грегори, которого не отпускало напряжение, – и нашел кое-что, спрятанное под похвальными грамотами и отцовской формой…

– Почему сразу «спрятанное»? – возмутился издалека женский голос.

– Я не знал, что эта штука там, – сказал Грегори. – А теперь моя мать…

– Дай сюда, я сама поговорю, – потребовала женщина из глубины комнаты.

– С вами хочет поговорить моя мама. – Голос Грегори выдавал раздражение.

В трубке послышался старческий голос с вызывающими интонациями:

– Мистер Страйк?

– Да, это я.

– Грегори вам рассказал, как в полиции обошлись с Биллом?

– Да, – сказал Страйк.

– После курса лечения щитовидки он вполне мог бы продолжить работу, но ему не позволили. Он целиком отдавал себя делу, служба была его жизнью. Грег, я слышала, отдал вам записи Билла?

– Да, верно, – ответил Страйк.

– Так вот, после смерти Билла я нашла в сарае в ящике жестянку с обозначением «Крид»… вы, наверное, ознакомились с записями Билла и знаете, что для Крида он использовал специальный значок?

– Да, – ответил Страйк.

– Забрать ее с собой в пансионат у меня не было возможности – нам практически не предоставляют мест хранения, так что я положила ее в одну из коробок, предназначенных для отправки на чердак в доме Грега и Элис. И не вспоминала о ней до вчерашнего дня, когда Грег начал перебирать отцовские вещи. В свое время мне безапелляционно заявили, что полицию не интересуют теории Билла, но Грег говорит, что вас они как раз интересуют, а значит, эту вещь надо передать вам.

Трубку опять взял Грегори. Видимо, стук шагов означал, что он удаляется от своей матери. Дверь закрылась.

– В жестянке лежит бобина старой шестнадцатимиллиметровой пленки, – пояснил он, говоря прямо в трубку. – Что на этой пленке, мама не знает. Проектора у меня нет, но я глянул несколько кадров против света, и… похоже, это порнофильм. Я не рискнул отправить пленку в мусор…

Страйк понимал его опасения, зная, что Тэлботы воспитывают детей.

– Если отдать ее вам… прямо не знаю…