Дурная кровь

Выдуманный для Айрин знак похож на большую рыбу, и Тэлбот предельно откровенен насчет того, что, по его мнению, этот знак символизирует: «Чудовищный звездный Кит, Левиафан, библейский кит, на поверхности – обаяние, в глубине – зло. Волевой, любит внимание, актер, врун». Видимо, Тэлбот подозревал Айрин во лжи, даже до того, как было доказано, что она соврала о своем походе к стоматологу, чего Тэлбот так и не обнаружил; ничто не указывает на то, о чем именно, по его мнению, она лжет.

Марго как Бабалон

Это значимо лишь как индикатор того, насколько Тэлбот был болен.

В тот вечер, когда его забрали в психиатрическую больницу, он хотел совершить какой-то магический ритуал. Судя по его записям, он пытался вызвать Бафомета, вероятно думая, что Бафомет примет вид убийцы Марго.

Как пишет Тэлбот, явился ему не Бафомет, а дух Марго (которая «винит меня», которая «нападает на меня»). Тэлбот верил, что после смерти она стала Бабалон, супругой Бафомета, второй после него в иерархии. Демон, которого Тэлбот «увидел», держал в руках кубок с кровью и меч. В каракулях вокруг изображения демона многократно упоминаются львы. На карте из Таро Тота Бабалон восседает на семиглавом льве, символизирующем Вожделение.

Изобразив демона, Тэлбот потом вернулся к нему, дорисовал над некоторыми записями и над самим демоном католические кресты, а поперек изображения вывел цитату из Библии, направленную против колдовства. Появление демона, видимо, подтолкнуло его обратно к религии, и на этом его записи заканчиваются.

Робин услышала, как открылась и закрылась дверь ванной. Теперь она до смерти хотела писать и рванулась из своей комнаты.

Стивен, сонный, с опухшими глазами, шел через лестничную площадку с несессером в руках.

– Извини за беспокойную ночь, Роб, – сказал он. – Дженни считает, что виновата брюссельская капуста.

– Да, мама говорила, – ответила Робин, протискиваясь мимо него. – Нет проблем. Надеюсь, малышке лучше.

– Мы хотим вывезти ее на прогулку. Попробую купить тебе беруши.

Приняв душ, Робин вернулась к себе в комнату. Пока она одевалась, телефон дважды пискнул.

Расчесывая перед зеркалом волосы, она бросила взгляд на новые духи, подаренные ей матерью к Рождеству. Однажды Робин сказала Линде, что ищет новый аромат, поскольку прежний слишком напоминает ей о Мэтью. Когда она распаковала подарок, ее очень тронуло, что Линда помнит об этом разговоре.

Флакон был круглый – не шар, а выпуклый диск: «Шанель шанс-о-фреш». Жидкость оказалась бледно-зеленой. У Робин тут же возникла неприятная ассоциация с брюссельской капустой. Тем не менее она слегка пшикнула на запястья и за ушами, наполнив комнату резким запахом лимона и трудноопределимых цветов. Чем руководствовалась мать, удивилась она, выбирая именно эти духи? Неужели было в них нечто такое, отчего в материнском сознании мелькнуло «Робин»? На вкус дочери, это был запах дезодоранта, ни к чему не обязывающий, чистый, напрочь лишенный романтических ноток. Она вспомнила свою неудачную покупку духов «Фрака», продиктованную желанием быть сексуальной и искушенной, но не принесшую ничего, кроме головной боли. Размышляя о несоответствии между работой на публику и ожиданиями этой самой публики, Робин уселась на кровать рядом с ноутбуком и туда же бросила телефон.

Моррис прислал еще две эсэмэски.

Тут одиночество и похмелье. Паршиво встречать Рождество без детей.

Не получив ответа, он продолжил: