Дурная кровь

Агент ФБР Ларнер прислал развернутый доклад. Судя по данным путевого листа, самолет вылетел из Ньюарка в 18.20 по местному времени. В 18.03 пассажир по имени Ларс-Эрик Хассель позвонил и отказался от вылета, в 18.08 освободившееся место забронировал Эдвин Рейнолдс. Выжидая пять минут, он, конечно, рисковал, но сделал это, чтобы не привлекать к себе внимания. Примерно в полночь один из уборщиков обнаружил в подсобном помещении изуродованное тело. Это было за два часа до приземления самолета. Представитель полиции аэропорта комиссар Хейден узнал две маленьких дырочки на шее жертвы и позвонил в главный офис ФБР на Манхэттене. Те, в свою очередь, связались с Рэем Ларнером, и тот подтвердил, что почерк преступника напоминает почерк знаменитого кентукского убийцы. Обследовав останки и вещи Хасселя, комиссар Хейден заподозрил, что убийца мог занять место жертвы в самолете, следующем в Арланду. Затем ночной дежурный вспомнил: один из пассажиров очень поздно отказался от рейса, так что перебронировать билет уже было нельзя, а другой пассажир забронировал место практически перед самым вылетом. Сотрудники авиакомпании, однако, имели на руках лишь общий список пассажиров, в котором не было указано, когда кто из них покупал билет. Пока ФБР лихорадочно искало человека, имеющего доступ к компьютерной базе данных, Хейден связался со шведской Уголовной полицией и через ее начальника вышел на комиссара Яна-Улова Хультина. В Швеции в это время было семь часов девять минут утра. Хейден переслал факсом все имеющиеся у него материалы — их-то и зачитывал сотрудникам Хультин по дороге в Арланду.

В присланном спецагентом ФБР Рэем Ларнером докладе ничего не противоречило прежним данным и не было никаких, даже косвенных, указаний на Швецию. Зацепиться было не за что. Приходилось ждать первой жертвы. И это было невыносимо.

Пока им не оставалось ничего другого, кроме как готовить себя к предстоящей интенсивной умственной деятельности. Всю вторую половину дня группа посвятила выполнению мелких поручений, которые, создавая иллюзию занятости и полезной деятельности, требовали уединения

. Каждый хотел побыть наедине с собой и осмыслить происшедшее.

Хультин продолжал собирать и сортировать материалы, полученные от ФБР. Хольм вернулась в Арланду проверить, не снизошло ли на кого-нибудь из сотрудников озарение, не вспомнил ли кто-нибудь что-то новое. Заодно нужно было побеседовать с экипажем самолета “SK-904” — Черстин как никто другой умела разговорить свидетелей. Нюберг на всякий случай решил прозондировать почву в мире стокгольмского криминала. Сёдерстедт закрылся в комнате и стал обзванивать все инстанции, где могли быть хоть какие-то сведения о Рейнолдсе, который теперь наверняка звался иначе. Чавес углубился в мир интернета, но что он там рассчитывал найти, оставалось для непосвященных загадкой. Нурландер по приказанию Хультина чистил электрической зубной щеткой туалеты в полицейском участке, что, очевидно, должно было рассматриваться как техническое новшество в древнем искусстве назначения наказаний. Йельм по собственному почину отправился “на дело”.

Вероятность того, что кентукский убийца остался в США, была ничтожно мала, столь же мала была вероятность того, что в биографии Ларса-Эрика Хасселя можно найти объяснение его убийства. И все же Йельм отправился в издательский дом, на место работы литературного критика.

Он решил не брать машину — за последний год вынужденного бездействия Йельм полюбил ходить пешком — и пошел к Норр-Меларстранд через узкую, длинную площадь Кунгсхольмсторг. Тучи, висевшие над аэропортом Арланда, видимо, отправились искать другую жертву, оставив до поры до времени Стокгольм в покое, но Йельм не мог избавиться от мысли, что непогода просто затаилась и выжидает момента, чтобы напасть на город с осенними ливнями. Светило солнце, хотя с каждым днем его свет заметно бледнел. По другую сторону залива Риддарфьерден лежала гигантских размеров кошка и нежилась в бледных лучах августовского солнца. Голова её — гора Мариаберьет — лакала воду озера Меларен жадно высунутым языком автомагистрали Сёдерледена, огромное тело — район Шиннарвик — и элегантная задняя лапа — остров Лонгхольмен — незаметно переходили в хвост — мост Вестербрун, ведущий к Мариебергу, где и находилось издательство.

Единственное, что Йельм знал про Хасселя, это то, что он был литературным критиком и печатался в серьезной утренней газете в разделе “Культура”. Больше никакой информацией о Хасселе Йельм не располагал.

Дорога в издательство проходила по набережной Норр-Меларстранд, затем через парк Роламбсховспаркен, где наперекор погоде играли в лапту по пояс голые подростки, хотя даже издали было видно, как у них по коже бегают мурашки. Что там говорит народная мудрость: “Потей летом, мерзни зимой”?