Дурная кровь (СИ)

Паршивый служка! Пустить невинную девочку в обитель разврата из-за его глупости!.. Хотя с чего бы Верду так волноваться за колдунью? Она ему ни жена, ни сестра.

Охотник попытался глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться, но получилось лишь раздражённо засопеть. Тогда он занялся куда более подобающим воину делом: выцарапал на резном столбике с вывеской несколько неприличных слов. Хотя, учитывая специфику заведения, они, скорее, станут рекламой.

Наконец пытка кончилась. Звонкий радостный голос прорезал жужжание местных работниц:

— А-а-а! А я думала, пироги печь… Нет, извините, я такое не умею. Но спасибо, что показали тут всё. У вас замечательно! Пошли, Санни!

Распахнуть дверь Ласка смогла с трудом, потому что сгибалась пополам от смеха.

— Дорогуша, — обратилась она к Верду, икая, — эта красоточка — сокровище! Если она не сведёт тебя в могилу, то сделает самым счастливым человеком на свете!

Верд многозначительно хмыкнул: он подозревал, что первое намного более вероятно.

Показался Санторий. Почему-то одетый в рясу служителя, а не по-дорожному, и крайне собой довольный.

— Да благословит Богиня с Котлом, — елейным голоском начал он, осеняя бюст Ласки соответствующим знаком, но Верд твёрдой рукой ухватил его за загривок и заставил низко поклониться жрице любви, захлопнувшейся двери и подозрительно пожелтевшему с одной стороны сугробу.

— Друг мой, повремени с расправой! — взмолился грехопаденец. — Дай объясниться!

— Я тебе дам! — пообещал Верд. — Я тебе щас так дам, мало не покажется!

Смачный пинок уверил Санни, что сугроб — местечко вполне уютное.

Талла возмущённо взвизгнула и бросилась наперерез, но Верд уперся раскрытой ладонью ей в лоб, заставляя вхолостую скользить по снегу.

— Я глас Богов! Я не заслужил такого отношения!

Санни выкарабкался из заноса, но поскользнулся и тут же плюхнулся обратно, восседая на нём, как на троне.

— Сказал бы я, что ты заслужил, да при девке не хочу выражаться!

— А то я этих слов не слышала, — фыркнула Талла, подгибая ноги и повисая на руке охотника.

— Цыц! — щёлкнул он по носу колдунью и снова повернулся к приятелю, начавшему потихоньку отползать в сторону переулка: — Ты мне в попутчиках не нужнее лошадиного помёта! Хотел добраться под моей охраной до ближайшего города? Пожалуйста, на все четыре стороны можешь проваливать! Я ещё и ускорения придам! — Санторий увернулся от демонстрации, но тут же позорно кувыркнулся на тропинку.

— Ну так и шёл бы себе! — попытался гордо выпрямиться он. — Шёл бы сам… Шёл бы, куда меня послал!

— Да? И куда бы я дел твою Клячу? Тем более, без седла! На закорки бы взвалил?

Талла вскинула руку:

— О, я! Я! Я! Я могла бы её повести!

— Не лезь, дурная! А ты, — Верд пихнул Санни в грудь, от чего служитель снова вынужденно уселся на холодное, — додумался манатки свои бросить вместе с кобылой, схватить все оставшиеся деньги и пойти тра… развлекаться!

Санторий вспылил. Он выхватил из кошеля горсть монет и бросил в лицо охотнику:

— Деньги?! Так вот, в чём дело? На, забирай! Только за ними и пришёл, а не за мной, верно? Да работающие здесь женщины честнее тебя! А ты… ты… Да лучше бы ты их у меня отобрал!

— Я?! Да ты сам упёр их из храма!

— Прихожане жертвовали на то, чтобы Слово Троих звучало громче! И я, да будет тебе известно, потратил их на благое дело!

— Если баба поминает Богов, это не значит, что она ударилась в религию, придурок!

— Вообще эта, по-моему, была в шаге от того, чтобы уйти в служки, — вставила Талла.

— А то я не знаю! По-твоему, я тупой?! — негодовал Санторий.

— По-моему, — да! — лаконично подтвердил Верд.

— Ну так и оставил бы меня здесь, где царит любовь! — патетично потребовал Санни.

Дурная задумчиво пнула ледышку:

— Она же царит только пока кошелёк полный…

— Вот-вот, — поддержал её охотник. — А потом ты без денег и штанов по городу бегал бы в поисках своих пожитков!

Санторий просветлел.

— Верд…

— Идиот!

— Верд…

— Ты что, не узнаёшь этот город? Не понимаешь, что с тобой могут сделать, если поймают?

— Верд…

— Или совсем память отшибло после стольких лет чтения молитв?

— Верд, так ты обо мне… заботился?!

— Нет! — гаркнул охотник.

— Да, — деловито перевела Талла.

Промокнув выступившие слёзы, толстячок смущённо поправил рясу и раскрыл объятия:

— Друг мой…

Верд попятился:

— Отвали.

— Дорогой мой сердечный друг…

— Отстань!

Охотник никогда не трусил перед лицом опасности. Оглоеды, шварги или разбойники не заставляли его так затравленно озираться.

— Дру-у-у-уг!

— Отстань, сказал!

Точку в ссоре поставила Талла. С восторженным писком она бросилась на шею наёмника:

— Обнимашки!

А там уже и Санторий подоспел.

— Я знал, я чувствовал, что между нами ещё не всё кончено! Друг! Побратим! Брат! Я верил, я чувствовал!..

— Да отпустите меня! Ненормальные!

Мужчина вертелся на месте в попытке сбросить с себя воспылавших любовью спутников, но те вцепились клещами и только дрыгали ножками, когда Верд в бешенстве приподнимал их над землёй.