Дурная привычка

— И как ты это сделать собираешься? Там стрелять придется. Сразу двоих бесшумно не уберешь.

— Сейчас увидишь. — я активировал камуфляж и растворился в воздухе. Ледокол, уже знавший о свойствах моего костюма, спокойно посмотрел на пустое место. — Твоя задача, Леха, корректировать мой маршрут.

— О как! А как же я тебя увижу, мил человек? Ты ж весь из себя прозрачный?

— Я пойду точно на КБО. По-прямой. Каждые пять метров буду давать тебе отсечку. Смотри в бинокль. Если что-то заметишь, сообщай.

— Рискованно это, Крохаль!

— В нашей жизни все рискованно. Пошел!

Я двинулся вперед, стараясь не отдаляться от кромки кустов под стенами общежития слева. Леха молчал, не видя на моем маршруте проблем. Я добрался до перекрестка, присел, после чего обозначил Ледоколу свое местоположение. Система близкой связи на таких расстояниях практически не работала, но пользоваться рацией я не рискнул, опасаясь, что у «Монолитовцев» есть сканеры. После моего доклада в наушниках раздался шипящий и искаженный помехами голос Ледокола: «Крохаль, справа зомби». Я повернулся в указанном направлении. С севера, по улице Героев Сталинграда шествовала пара зомби. Именно пара, потому что один из мертвяков был в брюках и драной майке, а другой (другая!?) — в когда-то синем сарафане, давно потерявшем свой яркий цвет и превратившемся в грязноватую тряпочку. Зомби, нежно прижимаясь друг к другу, вышагивали по разбитому дорожному покрытию. Влюбленные на свидании, как есть — влюбленные. Меня аж передернуло от увиденного.

Пока мертвяки не прошли мимо, я смог спокойно осмотреться. Центральная часть города разительно отличалась от окраин. Если там, где мы прошли, дома были просто старые, брошенные, запустевшие, то центр города хранил напоминания о боевых действиях. Судя по всему, основные столкновения, когда сталкеры кинулись штурмовать Саркофаг, происходили тут. Только, не понятно было, что сталкеры забыли в этом районе Припяти, если к ЧАЭС проще подобраться с юга. Однако воронки, не везде заросшие травой, и относительно свежие бреши в бетонных стенах домов, говорили о том, что воевали тут серьезно. Вот только трупов видно не было.

Зомби двигались уже по улице Лазорева, между девятиэтажкой и общежитием, примерно в том месте, где Леха предлагал проскочить, чтобы не подходить близко к «Юбилейному». Я невольно посмотрел на башню высотки, поднимающуюся над городом. Она стояла ко мне боком, а за ней, дальше по улице, возвышалась вторая такая же. Серые колоссы, по торцу которых шли закрытые пожарные лестницы, отмеченные балкончиком на каждом этаже, на фоне окружающих девятиэтажек казались гигантами. Обе башни венчали огромные гербы СССР, прекрасно видимые с моей позиции. Третья шестнадцатиэтажка, без герба, на углу Спортивной и Леси Украинки, стояла прямо передо мной в полукилометре. Для обзора мне были доступны только несколько верхних этажей и крыша. Я поднял бинокль, и присмотрелся к зданию. Автоматика выделила два окна, в одном из которых я разглядел стрелка. Е-мое! Непруха! Даже если мне удастся бесшумно расчистить проход через КБО, то дальше нам придется двигаться точно на снайпера. С высоты четырнадцатого этажа, где засел стрелок «Монолоита», все дворы девятиэтажок должны были просматриваться как на ладони. Сложновато…

— Крохаль, ты чего? — голос напарника привел меня в чувство. — Чего молчишь, спрашиваю?

— Думаю! — ответил я. — И тебе рекомендую заняться тем же. Высотка на Леси Украинки. Четырнадцатый этаж, третье окно справа. Снайпер. Возможно, не один. Думай, как обходить будем, а я, пока, «бытовку» почищу.

— Черт! — прохрипел лехин голос. — Лады, Крохаль. Делай свое, а я о соседе подумаю. Хоп?

— Хоп! — согласился я.

Перебраться через улицу и войти в «Юбилейный» было делом пары минут. Внутри я огляделся. Битые стекла, покрытые многолетними слоями пыли, и скудные остатки поломанной мебели, вот, собственно и все впечатления об этом здании. Аккуратно, чтобы не нашуметь и не влететь в аномалию, я прошел до лестницы и стал неспеша, выверяя каждый шаг, подниматься на верхний этаж. Дважды мне пришлось обезвреживать растяжки, сделанные столь топорно, что я сначала даже удивился этому: «Монолит» так грубо не работает. Потом до меня дошло: растяжки ставили не на людей, а на случайных мутантов, забредающих в центр Припяти. Попутно я бегло просматривал комнаты на этажах, на случай, если и там кто-то есть. Но, на мое счастье, кроме одного зомби, раскачивающегося возле окна, я никого не заметил, зато встретил интересный документ, отлично сохранившийся с советских времен. Пред одной из дверей, вероятно — входом в фотоателье, весел прейскурант, из которого я узнал, что цветной снимок 13х24 в павильоне встанет мне в три рубля.