Дурни Вавилонские

Случилось это внезапно. Хозяин велел вынести себя из башни и доставить к большим печам, где обжигали кирпич. Вместе с нами шли носильщики подрядчика Норомука Афрака, носильщики хозяйского помощника Карбака Хромого, и еще за нами следовали двое учеников. Все они хотели спорить с подрядчиком Астаком Балуком о качестве и величине кирпичей.

Оставив их у печей, я побежал к большой глиняной куче, чтобы встретиться с братьями. Они стояли понурые — над ними все смеялись и показывали пальцами. Я встал рядом — раз мы все из Субат-Телля, то пусть и на меня показывают пальцем.

— Я не знаю, что делать, — сказал Левад. — А Тахмад говорит: раз уж мы забыли старые законы, он уйдет гонять тачки к парням из Хакмат-Телля. По крайней мере, там ему, старшему, не придется мешать в котле подгорающую кашу деревянной ложкой.

— Хакмат-Телль — это не наши родственники. Мы никогда не брали оттуда невест, — ответил я.

— Он говорит, что ему наплевать.

Возле большой глиняной кучи появляются только парни с тачками и парни с лопатами, другим там делать нечего. Когда мы увидели, что к ней сворачивают носилки, сопровождаемые стражниками на ослах, мы решили, что эти люди заблудились. Но эти носилки, нарядные, с куполом, похожие на передвижной шатер, остановились у самой кучи, и оттуда вышла Таш, одетая так, как, наверно одеваются царские жены.

— Здравствуй, Тахмад, — сказала она, подойдя. — Я виновата перед вами всеми. Я не заплатила вам за труд. Но меня не было в Другой Башне, я уезжала и вот вернулась. Протяни руку, Тахмад.

Он повиновался, и Таш отсчитала шесть сиклей! Шесть серебряных сиклей! По сиклю на человека!

Все смотрели на нас! Все видели, как знатная госпожа отсчитывает нам сикли! Это был день нашей славы!

Но это не всё. Таш обвела нас взглядом, нашла Гамида и посмотрела на него так, как женщина смотрит на мужчину, если желает подозвать его взглядом. Он же уставился в землю и делал вид, будто демоны украли у него зрение и слух.

— Ты доволен, Тахмад? — спросила Таш.

— Да, госпожа.

— Если вас будут обижать, скажи мне, и я накажу обидчика.

— Да, госпожа.

— Хорошо ли с вами обходится Зубастый Бабрук? Вовремя ли платит?

— Да, госпожа, — тоже уставившись в землю, произнес Тахмад.

— Вы при нужде сможете найти меня на тринадцатом ярусе, мое жилище возле жилища торговца зерном Рардака Герука, его еще зовут Беспутным.

Таш села в носилки и уехала, сопровождаемая стражниками, а те, мимо кого ее проносили, втягивали ноздрями воздух и блаженно жмурились, такой силы и красоты было ее благовоние.

Мы обнялись и заметили, что в кругу объятий нас только пятеро. Гамид пропал, осталась одна тачка.

Он появился, когда все уже нагрузили тачки, очень недовольный.

— Она думает, я побегу за ней, — буркнул он, получая свою монету. — Ошибается! Никогда я ни за кем не бегал.

Я немного проводил парней и вернулся туда, где должен был ждать хозяина. Ожидание — приятное занятие, можно болтать с другими носильщиками, можно просто дремать на солнышке, можно купить у разносчика кружку пива и сушеную рыбу. Можно даже подойти вплотную к дому, где собрались наши хозяева, и слушать, как они ругаются.

Наконец они до чего-то договорились, и мы понесли господина Осейфа домой.

Парни еще гоняли тачки, когда мы доставили его в жилище.

— На сегодня вы свободны, ослятки мои, — сказал он. — Я чувствую себя так, будто пробежался отсюда до Вавилона с мешком мелких камней на плечах, а потом меня замучила в постели толстая и злая старуха. Буду лежать и слушать историю о том, как богиня Асторет добивалась любви Гильгамеша. Арбук, найди таблички. Бубук, садись сюда, будешь читать.

Мы получили дневной заработок, поклонились и радостно выскочили из жилища.

Я побежал по норе к третьему ярусу, чтобы встретить там своих. Шесть сиклей, по сиклю на брата! Счастье переполняло мою душу. Теперь мы могли сыграть свадьбу Абада и Реш, забрать ее из харчевни и приставить к нашему собственному котлу с кашей.

Обсуждая с Левадом будущую свадьбу, я пошел вниз, а следом с пустыми тачками Тахмад, Гугуд, Абад и Гамид. Мы вышли из ворот норы и неторопливо направились к глиняной куче. А нам навстречу от нее шел Зубастый и смеялся.

— Ну что, поумнели, деревенские дурни? — спросил он. — Благодарите добрую госпожу, с сегодняшнего вечера вы можете опять есть кашу в моей харчевне. Я не шучу. После работы ступайте к ней и кланяйтесь, и целуйте пыль у подошв ее сандалий. Никого другого я бы не послушал, но устоять перед госпожой Ташахегаль не мог!

И я понял, что такое настоящее счастье. Это когда не приходится самому куда-то бегать, о чем-то просить, а есть люди, которые всё уладят, а ты гоняй себе свою тачку, гоняй ее честно, утирая пот, но зная, что никуда не денется твоя миска жирной каши.

При этом можно и помечтать о высокой прекрасной башне, где никто никого не обманывает, где нет большой разницы в ценах между ярусами, где за хорошую работу дадут тебе комнатку где-нибудь на втором ярусе, пусть даже окном на жаркий юг, и там твоя жена родит тебе детей…

— Мы пойдем и поблагодарим, господин, — ответил за всех Тахмад. Как старший.