Душа архонта

У нее не получалось. Наверное, закончилось масло. Есть еще один светильник в столовой. А лучше всего выйти на улицу, как бы глупо это ни выглядело! Моран обернулась к лестнице, и обнаружила, что путь к отступлению отрезан. Вскрикнув от неожиданности, она выбросила вперед левую руку в знаке архонта, и будь Амаранта магом по-настоящему, то эльфка, замершая на верхней ступеньке, упала бы замертво.

— Ты кто? — спросила Моран.

Ночная гостья не походила на явление с того света. Кутаясь в большую шаль, она смотрела сонно и выжидательно.

— Вы меня звали.

— Я закричала, потому что ты напугала меня!

— Простите… — эльфка помялась, не зная, как обратиться, — мэтресса. Я должна была постучаться. Я не догадалась.

— «Мэтресса»?

— Мы зовем Галара «мэтр». Это такое обращение к магу, а вы…

— Называй меня Моран. Я не поняла, зачем ты здесь.

— Вы позвали мысленно. Так делает мэтр. Он предупредил, что вы тоже можете.

— Ты слышишь то, что я думаю? — поразилась Амаранта.

— Нет, я так не умею. Я слышу, только когда зовут. Вы сказали «помогите» и я пришла.

Эльфка шумно вздохнула. Ей был неприятен и допрос, и странный приказ явиться посреди ночи. Совсем не похоже, что полукровка мэтра нуждается в помощи. Скорее, ей просто нечем заняться!

— Убери осколки и зажги лампу. И принеси мне завтрак, я больше не хочу спать сегодня. Как тебя зовут?

— Фей.

Амаранта задумалась. Что значит весь этот бред? Неужели она обладает способностями эльфийской ведуньи? Но это невозможно!

Душа Урагана

Ханлейт, заключенный в подземелье Эвенберга, напрасно ждал начала допросов. Дни проходили один за другим, одинаково темные и пустые. Хранители забыли о нем или добиваются, чтобы предатель сломался? Хан считал, что Айворт ланн Айдан специально томит его в клетке, зная, насколько «харматанец» нетерпелив. Мечась в тесной камере, как запертый зверь, Ханлейт усилием воли приказывал себе сесть на место. «Куда я тороплюсь? Я не болен и не покалечен. Я должен наслаждаться каждым мгновением своей жизни, а не тратить драгоценные минуты на ожидание пыток!»

Прислонившись к стене, Хан ощущал сквозь одежду ее холод и рассматривал свои руки, такие сильные и гибкие. Сжимая и разжимая пальцы, трогал саднящую заусеницу около ногтя. Возможно, уже завтра его тело, созданное чтобы двигаться, чувствовать и любить, станет искалеченным трупом… От этой мысли сердце Ханлейта делало огромный скачок, а по жилам разливался ядовитый страх. «Неправда, я не боюсь смерти!» — уговаривал он себя, — «я видел, как умирали разбойники, понимал, почему не возвращаются с заданий Хранители, я и сам отнимал жизни! Но я всегда считал, что смерть непредсказуема и внезапна, как тьма, следующая за угасшим светом свечи. Я не сомневался, что рано или поздно погибну в бою! А сейчас меня пугает неизвестность — я не знаю, что мне приготовили! Я бы согласился просидеть в этой камере до старости. У меня остались счастливые воспоминания, и их будет достаточно!»

Фиона приходила и садилась рядом с эльфом по ту сторону решетки. Чаще всего она молчала, пока Ханлейт не заговаривал первым. Одержимая была единственной нитью, связывающей его с внешним миром.

— На улице весна, Фиона?

— Да… Такое теплое солнце. Как кровь.

— Тебе нравятся пытки? — утвердительно спросил Хан, засовывая в рукава замерзшие руки.

— А прачка любит стирать? Или могильщик копать землю?

— Понятно, это твоя работа. И ты станешь мучить меня?

— Как прикажут, — безразлично ответила девушка.

— Когда меня не станет, тебе больше не к кому будет прийти.

— Все заканчивается.

С этим не поспоришь.

— Я боюсь представить, что ты со мной сделаешь, — печально проронил Ханлейт.

— А ты расскажи все, что они просят. Я буду мучить тебя понарошку, только не забывай громко кричать, чтобы поверили.

— Я ничего не скажу.

— Глупо, ты все равно умрешь.

Ханлейт задумался: а есть ли смысл в геройстве? Он предал орден, так пусть Хранители знают, за что казнить отступника. Лгать Совету было совсем не трудно, а Галару — и того легче. Рассказывая о заданиях, Хан допускал откровенные промахи в описании событий, а маг верил. Наверное, он просто не допускал мысли, что Хранитель способен навредить ордену. «Я не стану рассказывать все, а выберу самое важное, что ударит по гордости ордена сильнее всего», — решил Хан.

На следующий день Ханлейта отвели в другую, большую камеру и приковали напротив длинного стола. В этом каменном мешке также не было окон, но его освещали низкие свечи, стоящие вряд по столу и факелы по стенам. Привыкший к полутьме Хан жмурился от обилия желтого света, глядя, как судьи — Хранители из высшего Совета, занимают свои места. «Какая честь», — подумал он, не испытывая ни трепета, ни раскаяния. Фиона скромно стояла у выхода, ожидая, когда ее услуги понадобятся.

— Ханлейт ланн Кеннир по прозвищу Харматанец, Хранитель ордена Агнара, — так звучит твое полное имя? — начал секретарь.

— Да.

«Как длинно меня зовут», — усмехнулся про себя Хан.

— Ты обвиняешься в убийстве отряда карателей его Величества Императора и дезертирстве из своего ордена. Ты согласен с обвинениями?

— Согласен.