Душа архонта

— Я - Хранитель. И имею право думать и решать. История иногда ошибается, и моя задача — предотвратить ее преступления. К сожалению, мне не всегда хватало силы духа…

— Почему ты сбежал?

«Я ненавидел карателей за их жестокое самодовольство, чувствовал себя пленником ордена, устал притворяться и лгать», — ответил Ханлейт мысленно.

— Я хотел быть свободным, — произнес он вслух.

— Харматанец. Не такой, как остальные эльфы Эрендола. Ты с юных лет впитал в себя отраву пустынных ветров чужого края и забыл, кем родился. И чего ты добился? Ты уничтожил себя сам. Я даже презирать тебя не могу, только сожалеть.

Айворт устало потер лицо руками и встал. Он заговорил, прохаживаясь взад и вперед по камере:

— Обвиняя орден и меня в утраченной чести, ты не видишь дальше собственного носа. Да, Хранители присягали на верность королям Эймара, так было с глубокой древности, и наш орден следовал клятве до тех пор, пока это было возможно. Все изменилось в 3212, переломном году войны. Север и юг решили довести вражду до логического финала: больше не было временных перемирий и относительно спокойных лет, кровь лилась обеих сторон реками, а эльфы оказались меж двух огней. Но Архона была далеко, а на границах Эрендола запылали эльфийские поселки, сжигаемые ариями. Лесная страна, у которой нет своей регулярной армии против военной мощи Аверны, уничтожающей все живое на своем пути, — вот в каком положении оказался Эрендол одиннадцать лет назад. Заключить союз с югом, предавая север или быть уничтоженными, — таков был выбор. И мы пошли на сделку… Ты не представляешь, Харматанец, чего она нам стоила, и какой ценой Эрендол закрыл границы для людей и ариев! Мы не считали Родерика законным правителем, но все же склонили перед ним головы, а спустя два года орден узнал, что северный престол пуст — королевы Амаранты не стало… Род эймарских королей угас, война была проиграна, а Хранители освободились от своей клятвы, данной девять веков назад.

Эймар поглощает скверна, Харматан и Тиверия тоже падут, сраженные отравой власти над душами, подаренной Императором. Скоро Эрендол останется последним островком жизни без арийской магии. Надолго ли? Нет, если среди его защитников есть отступники, подобные тебе. Обвиняя орден, ты заслуживаешь еще большего порицания. Кому ты вредил? Мне? Императору, которого никто не видел в глаза? Ты предал Эрендол, Харматанец. Ты свел на нет мои усилия. Зачем было спасать душу незнакомого мага? Арии Аверны — слуги Императора, карать их или миловать — решать ему. А преступление, объявленное во всеуслышание перед Советом, обязательно дойдет до вершин власти и ответ последует незамедлительно! Ты не представляешь, как дорого может обойтись твое «решение» Эрендолу! А тебя самого вывернут наизнанку, добиваясь правды!

Айворт задумался, глядя в пространство мимо Хана, словно говорил сам с собой. По сути, так оно и было.

— Но еще есть надежда. Кому-то нужны Проклятые дороги, и архонты не все уничтожены.

— Что такое «надежда», Харматанец? На что будут уповать эльфы Эрендола, когда арии сожгут наш дом и уничтожат каждого второго жителя? Создатель обещает лучший мир, но я не доживу. Ты — тоже.

Верховный советник покинул помещение, оставив Хана наедине с вопросом: был ли он прав, оставляя орден?

14 апреля

Для Ханлейта снова потянулись однообразные дни в камере. Допросов больше не было. Через неделю Хранителя повели наверх. Поднявшись по многочисленным лестницам, он оказался в коридорах здания тюрьмы. Хана ввели в комнату со столом посередине и усадили на обычный стул, оставив руки скованными за спиной. В зарешеченное окно под потолком било весеннее солнце. Ханлейт пододвинулся к яркому квадрату горячего света на полу и грелся в его лучах. Он недолго оставался в одиночестве. Дверь отворилась и вошел Галар.

— Привет, — сказал он, сев напротив и положив перед Ханлейтом лист бумаги исписанной стороной вниз.

Хан промолчал. Коротко взглянув на мага, он опустил глаза. «Как дурно он выглядит», — с внезапной жалостью подумал Галар. Смуглая кожа Ханлейта за месяцы пребывания в неволе приобрела нездоровый желтый оттенок, а щеки ввалились, подчеркнув острые скулы. Эльф стал походить на харматанца, оправдывая свое прозвище. «Зато я провел в подземелье целый год и вышел больным!» — вспомнил Галар и его сочувствие развеялось.

— «Маг ни в чем не виноват», значит? Как долго ты не решался рассказать правду, мой друг! Что стоило чиркнуть покаянное письмо перед уходом или намекнуть мне, что ты собираешься натворить, чтобы я подготовился! Я был настолько наивен, что даже мог бы тебе помочь!

— Прости, я не подумал об этом, — вздохнул Хан.

— Твое извинение состоит в том, что ты признался, что обо мне забыл? Свободолюбивые харматанцы выше морали и долга: друзья всего лишь дорожная пыль на пути будущих похождений. Отряхнул ноги, забыл — и идешь дальше.