Душа, плененная туманом

– Да, это были двое крепких мужчин. – Как можно подробнее я описала помощников Лешего.

– Чего они от вас хотели?

– Не имею представления, – повела я головой. – Они все твердили, что я сама знаю, за что, что я напросилась и так далее. Резали ножами, сыпали солью на раны, лили обжигающее масло.

Архипов возмущенно выпучил глаза.

– Вот подонки! Кого только земля не носит!

– Сама диву даюсь.

– Мы их найдем, не переживайте. Но как же вам все-таки удалось выжить?

– В последний момент появились грибники и спасли меня.

– Грибники? – Полицейский с удивлением уставился на свой блокнот, как будто слово «грибники» появилось там само по себе, без участия его рук и карандаша. – Вы уверены? Послушайте, Елизавета Игоревна, я понимаю, через что вам пришлось пройти, но… Вы же знаете про ответственность за дачу ложных показаний, не так ли?

– Конечно.

– Ну ладно… А молодой человек, который дежурил у вашей постели, – это один из грибников? Я могу с ним поговорить?

– О, нет. Это мой кузен. Грибники, посадив меня в карету скорой помощи, вернулись к собираю плодов леса.

– Кузен?

– Ну да. Двоюродный брат. Это называется кузен.

– Ну хорошо… А куча амбалов, ходящих строем по коридору возле лестницы и дверей вашей палаты, это кто?

– Это его армейские друзья.

– Все?

– Да, мой брат очень общительный человек.

– Ладненько… Вопросов больше нет.

Майор развернулся и шагнул к двери, но я его остановила.

– Сергей Валерьевич.

– Да?

– Вы уж найдите их, пожалуйста.

Он молча кивнул и вышел.

* * *

– Где моя сумка? – спросила я Тимурова, вернувшегося вскоре после ухода майора.

– Здесь. – Илья встал с кресла, прошел к шкафчику и достал изделие из черной кожи, которое я с радостью узнала. – Нашли в нескольких шагах от того дерева, к которому тебя привязывали. Туфли были там же.

– Я что, босиком шла до дороги? И по больнице до палаты? Совсем этого не помню.

– Где уж тебе помнить. В таком состоянии.

Я полезла в сумочку и извлекла телефон. Слава богу, его просто выключили, а не сломали или выбросили.

Я включила его и через минуту получила эсэмэс о том, что мне звонила Горохова, пока телефон находился «в коме». Перезвонила ей.

– Надя, у тебя все в порядке?

Были поводы тревожиться. Она ведь тоже расследует исчезновения в овраге и ей известно почти все то же самое, что и мне. Вдруг и до нее добрались?

– Да, а что случилось? Почему у тебя такой голос? – Я рассказала, что случилось. – Как?! Тебя пытали? Но почему? И кто?

– Леший.

– Кто?!

– Тот, кто виновен в исчезновении твоего сына.

– Что он сделал с Мишей?!

– Не ори, не знаю. Он только спрашивал, а отвечать – как-то не особо, знаешь.

– Господи… Бедный Мишенька… попал в лапы к такому чудовищу! – О чем я только думала, рассказывая ей обо всем? У нее теперь от черных мыслей инфаркт случится по моей вине. – Я его больше не увижу!

– Это пока неизвестно.

– Господи, наверняка его нет в живых… – Учительница заплакала. – Прошло уже полторы недели.

– Мы выясним истину, чего бы нам это ни стоило! Я просто предупреждаю, чтобы ты была поосторожнее. Не садись к незнакомцам в машину, не заговаривай с людьми на улице, не броди ночами по пустынным переулкам, ну и так далее. Сама знаешь, не маленькая.

– Лиза, что значит – мы? Неужели после того, что с тобой случилось, ты не отступишься? Ты очень смелая женщина. Я тобой восхищаюсь.

– Спасибо.

– Но я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести. Тебе лучше уехать на время.

– Надя, я решу сама, что мне делать. И в принципе, уже решила. Я остаюсь здесь и ищу твоего сына. А ты чего звонила-то? – наконец спросила я.

– Да я тут рассуждала и кое-что вспомнила. Думала, это будет полезно для расследования.

– Что же?

– Лиза, ты извини, но теперь я не буду делиться с тобой своими догадками. У меня забрали единственного сына – последнего человечка, который был мне дорог. Поэтому я буду продолжать это расследование. А ты – нет. Это слишком высокая плата за чужого ребенка.

Она нажала на сброс до того, как я успела сказать, что пережила то же самое. Один в один. Поэтому я знаю, что это такое, когда отнимают последнего и единственного человечка. Поэтому мы должны бороться вместе, ведь своего я все-таки не уберегла, а чужого еще могу спасти… Было очень хорошо, что она успела бросить трубку. Было очень хорошо, что я этого не сказала. Такие вещи нужно держать при себе.

Я бросила мобильный в стену – доделала за преступников их работу. У них не хватило хитрости сломать телефон жертвы, зато у меня хватило жесткости сломать свой собственный. Забралась с ногами на кровать и прижала лицо к коленям. Слез не было – их в принципе не было во мне. Но и от равнодушия не осталось и следа. Мне просто было плохо, хотя я толком не понимала почему.

Когда в палате появился Тимуров, вышедший из вежливости еще в начале разговора с Гороховой, я вывалила на него целый шквал вопросов:

– Где дружки Лешего, которого твои люди выслеживают еще с ночи? Где результат по спискам купивших зеленый дым, который у тебя хранится целую неделю? Где перечень пострадавших от рук банды мошенников, выдававшей себя за экстрасенсов-целителей? Где родственники скончавшегося антиквара?