Душа-потемки

Тогда, много лет назад, когда нянька, глупая нянька все же притащила ее, рыдающую, сюда… они же… они же не поднялись выше… или поднялись? Помнится, эта нянька, новая нянька, появившаяся так внезапно, всегда вязала… да-да, вязала на спицах и крючком… И ей вечно нужны были нитки… шерсть, мулине… А что Гущин вчера говорил? Отдел «Тысяча мелочей» раньше располагался выше…

Второй этаж. Катя посмотрела туда – нет, кровать не убрали, так и стоит в центре отдела постельного белья. Только вот само белье уже иное. Белое в мелкий розовый цветочек, пошлый цветочек. Кто-то ведь из персонала сегодня утром убирал эту витрину, застилал постель, после того, как то белье изъяли эксперты. Кто же это сделал?

В отделе никого. Такой большой отдел, и пусто – ни покупателей, ни продавщицы. Так и хочется крикнуть: «Эй!»

Пледы и одеяла, стеллаж с комплектами белья, криминалисты и оперативники тут все вчера внимательно осмотрели. А это что за дверь? Ага, на лестницу, черную лестницу, и скрыта портьерой. Одна сторона портьеры подвязана витым шнуром с кистями, а другая свободно болтается. Где же шнур?

Впрочем, речь в основном вчера шла о галстуке… А галстуки все на третьем этаже. В отделе «для мужчин».

Как тихо тут…

Катя оглянулась. Бархатные подушки, мохнатые покрывала – флокатти в виде овечьих шкур. Кричи – не кричи, заткнут рот, задушат…

Как все здесь выглядело в июле восьмидесятого? Гущин сказал, что отделы тогда располагались зеркально наоборот.

Женская одежда… Тогда на вешалках качался сплошной советский ширпотреб, «Москва-швея», а все мало-мальски приличное хранилось по подсобкам и продавалось «по блату», а сейчас, что же сейчас на вешалках? Тоже ширпотреб, только немецкий, итальянский…

Цены… зря они поставили такие цены, тут и так никого…

Примерочная.

Катя резко отдернула черную шторку.

Ничего нет. И зеркала тоже нет. Его вчера сняли, изъяли эксперты.

– Кто здесь?!

Катя оглянулась. Никогда прежде в магазинах ее еще не окликали вот таким тоном. Совершенно невыразимый, непередаваемый тон…

Перед ней стояла женщина лет тридцати в сером форменном платье продавщицы – шатенка. Темные глаза впились в Катю.

– Я просто смотрю…

Продавщица отступила на шаг.

– Подождите, не волнуйтесь. Я из милиции. Вот мое удостоверение. Капитан Петровская, – Катя быстро сунула ей под нос «корочку».

– Я услышала шаги… кто-то ходит… А мне со своего места не видно. Извините.

Всему персоналу велели прикусить язык намертво…

Только лица кассирши я не забуду… и у других продавщиц лица тоже были такие бледные…

– Ваша как фамилия?

– Слонова. А что?

– Наталья Слонова, да? Вчера вы отпросились.

– У меня дочка захворала.

– Сегодня дочке уже лучше?

– Сегодня свекровь приехала, посидит, меня на работу выйти заставили.

– А позавчера вы работали?

– Да.

– До самого вечера?

– Я ничего не знаю. Я уже все сказала, – голос Слоновой зазвенел. – Ко мне в одиннадцать вечера вчера ваши приезжали… милиция, муж чуть не обалдел. Я ничего не знаю. Я ее даже не видела!

– Вы не видели потерпевшую?

– Нет.

– А где вы стоите в зале?

– Вон там, – Слонова махнула рукой в сторону кассы – та действительно располагалась у самой лестницы.

– Пройдемте, пожалуйста, туда.

Катя встала за кассу. И точно – отдел белья не просматривается. Зато отдел женской одежды как на ладони, в том числе и вход в примерочную.

– А на этаже еще кто-то есть из персонала?

– Да, Неля… В отделе игрушек, – Слонова махнула рукой в дальний конец.

– И вы в тот вечер все время тут оставались? Не покидали рабочее место?

– Как я могла покинуть? Универмаг вот-вот закроется.

– А покупатели?

– Не было никого.

– Здесь, в женской одежде?

– Ни одного человека.

– А в том отделе, где кровать?

– Тоже.

– Точно?

– Я не видела.

– А чего вы сейчас так испугались?

– Я же сказала – услышала шаги, кто-то ходит, а мне не видно…

– Но это же магазин, люди сюда приходят, уходят, смотрят, меряют вещи, покупают, – Катя наблюдала за ее реакцией.

– Тут же убили вчера…

– Да, конечно. А почему же у вас так мало покупателей?

– Так… дела не идут. Говорили, что вообще этим летом универмаг на ремонт закроют. Хозяин так хотел.

– В тот вечер после закрытия вы отделы свои проверяли?

– Конечно! Прошла и тут… и туда. Там все было в порядке.

– И что потом?

– Ничего, Неля подошла из отдела игрушек, и мы спустились вниз в раздевалку. Я домой спешила, дочка плохо себя чувствовала, я же говорю.

– Вы ей, наверное, звонили – дочке?

– Звонила.

– И часто?

– Почти постоянно, с ней позавчера прабабушка оставалась, она такая бестолковая, глухая…

Катя смотрела на Слонову. По всей вероятности, позавчера этой продавщице было вообще не до покупателей. Она не обращала внимания ни на что – ребенок заболел, вот что ее тревожило, и она то и дело хватала мобильный и звонила, звонила домой…

И все же чего она так испугалась вот сейчас? До дрожи, до выступивших на висках капелек пота? Чьих-то шагов? Только ли этого?

Одно маленькое «но»…