Душа снаружи (СИ)

Вот только мой временный приют завтра сровняют с землей, а я вновь проснулся «не сюда». Комната и спящая на кровати Улле казались какими-то расплывчатыми, точно под водой. Я окликнул девушку − она даже не пошевелилась. Так и должно было быть, наверное. Потянулся, сел. Нет, на кровати не осталось лежать мое бренное тело, как это бывает при внетелесных путешествиях − я читал о них. Нет, в моем случае в прекрасной стране Шизляндии мы с моим телом и сознанием были вместе. Прямо не разлей вода.

Ну надо же, второй раз за месяц. Такими темпами я сдамся и отдамся на волю белых халатов. Правда, сейчас я не чувствовал страха или беспокойства. Может, оттого что я оставался там же, где заснул? Мягкий свет манил меня в коридор, и я пошел, зябко подгибая пальцы. Пол казался более новым, чем я помнил. Как и стены − штукатурка еще не облетела.

Играла музыка, где-то далеко-далеко. Она манила к себе. Казалось, оттолкнись я ногами от земли, этот едва различимый голос подхватит меня и понесет вперед. Мне ужасно хотелось так сделать. Но я продолжал идти. Спустился по лестнице, стараясь не наступать на бутылочные осколки − их вроде бы стало еще больше. Вышел к подвалу, чьи решетчатые двери в обычное время были крепко-накрепко закрыты, обмотаны цепью с замком, а тухлый запах отбивал всякое желание соваться туда. Но сейчас дверь − одна и деревянная − была приветливо распахнута. Из-за нее разливался мягкий пульсирующий свет. И голос.

Есть на свете человеки,

Бескрылые чайки и дети навеки,

Им не очень-то условный мир этот нужен,

А еще, а еще душа у них снаружи…

Никогда не слышал раньше этой песни. Странные слова ее будто что-то разожгли во мне, страшно хотелось узнать, о чем пойдет речь дальше. Душа снаружи… Это же должно быть очень неудобно − она видна всем, и друзьям, и врагам? А вдруг кто-то захочет похитить ее? Или просто дотронуться грязной лапой?

И каким же был удивительным этот голос! Высокий и чистый, принадлежащий, несомненно, кому-то совсем молодому, но в нем было столько печали, будто певший держал на себе тяжесть целого мира уже не первое столетие.

Меня даже не напрягло, что вокруг было столько людей, хотя я так шарахался от каждого встречного на той стороне. Сейчас это было неважно. К тому же, они не замечали меня. Подняв руки, толпа раскачивалась в стороны. Кто-то сидел на диванчиках, расставленных по периметру помещения, парами, склонив голову друг другу на плечо и внимая. Я вспомнил рассказ Улле. Вероятно, я попал в тот самый клуб. В прошлое этого хостела. Такого со мной еще не случалось.

Сцена была низкая, сделанная из нескольких паллет, так что группа стояла практически вровень с публикой. Зал не очень-то хорошо подходил для выступлений − вытянутый, неправильной формы, с множеством закутков. Но музыка долетала всюду, окутывая и унося на своих волнах.

Вокалист совершенно не оправдал мои ожидания. Я представлял его этаким эфемерным созданием, но то был огромный парень, накачанный и лысый, точно колено. В жизни не представлял, что у такого здоровяка может быть такой голос. Глаза его тоже не подходили к внешности − темные и грустные, похожие на глаза какого-нибудь ночного животного. Руки, что цеплялись за микрофонную стойку так, будто в ней была его последняя опора, украшали татуировки − загадочные линии и треугольники, издали напоминающие колючую проволоку.

Он пел, запрокинув голову, отрешившись от всего и в то же время будучи повсюду, с каждым зрителем, на сцене, в тусклом прожекторе, на дне бокала с коктейлем, ясным как слеза. Я не мог размышлять, куда меня занесло, на шабаш призраков, или же в чье-то воспоминание. Я, как и все вокруг, тонул, растворялся в этой песне.

Снаружи душа сияет так ярко,

Манит к себе, обещая подарки,

Греет и светит теплом своим жарким,

И потому каждый хочет, конечно,

Душу потрогать у человека,

Что как чайка бескрылая, ребенок навеки,

Он будто сразу всем очень нужен,

С душою своей, той, что снаружи…

Я так и думал! Все хотят облапать чужую душу. Такие люди, верно, очень уязвимы. Недаром они «бескрылые чайки».

Люди в зале раскачивались, махали руками в такт песне. Раскачивался и я, неосознанно. Почему-то эта песня сильно задела меня за живое. Точно это было послание лично мне. Мне очень хотелось узнать, как живется с душой снаружи. Есть ли щит, способный укрыть ее от алчущего мира? Кто они такие, эти люди? Альтруисты? Творческие личности?

Но песня продолжалась, и в ней не было ответов на вопросы. Все точно впали в транс. Мне хотелось оттолкнуться от пола и воспарить. Это казалось вполне возможным. Люди качались, тоже будто готовые упорхнуть. И я качался, качался. Может, это продолжалось всего несколько минут. А может быть, вечность. А потом мы и правда взлетели. Все, кто был в том зале. Взлетели и вознеслись в космос. Туда, где царила непроглядная тьма. Мне хотелось разыскать того вокалиста, выпытать у него все про людей с душой снаружи.

Но никого не было вокруг. Была только непроходимая тьма и холод. Босые ноги вдруг наткнулись на бетон…и осколок стекла.

Где я? Неужели?

Этот кислый затхлый запах…

Этот гул…