Два года из жизни Андрея Ромашова

Ну что ж, можно считать, он этим отплатил за все. Остается главное Советская власть. С ней у него счеты покрупнее. Ох, как он их всех ненавидит! И они это еще почувствуют...

* * *

- Ну и пробиться сюда! - говорил Золотухин, сидя у кровати Андрея, неподвижно лежащего на спине, лицо - в бинтах. - Говорят, бегать скоро начнешь? И почему же только доктора не пускают к тебе...

- Что у вас там нового? - прошелестел сквозь бинты Андрей.

- Да что может быть? В порядке.

- А этих поймали, что в меня стреляли?

- Слушай, Мартынов-то ведь и не знал, что у него в винтовке патроны. Их ему Борчунов подложил по наущению Коренастова. Мы этого Вадима у гадалки нашли. Он сразу все и выложил, говорит, ревновал к тебе Зою. Но тут дело оказалось посерьезней: Коренастов его и Симочку для связи в городе оставлял.

- А его взяли?

- Коренастова? Нет еще, но найдем, обязательно... Думаем, он в Ташкент подался. Помнишь, их связной туда поехал. Да, знаешь, откуда эта история с Зоиной запиской? Ты записку, когда у Симочки был, выронил, она и решила устроить тебе "страшную" месть. И уговорила Ларису написать. А та по дурости адрес в ней свой сообщила. Вот как в нашем деле бывает. Если б не этот случай, устроил бы нам Коренастов знатный фейерверк...

- А родителей когда ко мне пустят, не знаешь?

Никита мгновение помолчал. Нельзя же сказать ему, что дом их сгорел, бабка погибла, а Евдокия Борисовна, которая поспела во время пожара прийти домой, вся обгорела, спасая детей, и сейчас лежит в этой же больнице. Говорят, бабушка упала на лестнице с лампой - оттого и пожар был. Не верит этому Золотухин.

- Пустят, но не раньше чем недели через две, - быстро нашелся он. Тебе надо подлечиться как следует. Это я сумел прорваться. Ну, пошел... Слово давал доктору, что не больше десяти минут... Поправляйся...

Прямо из палаты Никита направился в кабинет главного врача.

- Что вы можете сказать о состоянии Ромашовых?

- Мать еще очень тяжелая больная, - ответил пожилой доктор, поправляя пенсне. - Ожоги, знаете, долго не заживают, а у нее вон их сколько.

- А Андрей?

- Парень ваш молодец - пять глазных операций выдержал, сложнейших, и не пикнул даже. Герой...

- А видеть он будет?

- Понимаете, его счастье: пуля мимо прошла. Но выстрел был очень близко. Глаза контужены сильно. Честно говоря, мы уже совсем было решили, что парень ослепнет. Однако доктор Гинзбург решился еще на одну операцию... И теперь появилась надежда, даже не надежда - почти уверенность.

Когда Золотухин вышел на больничное крыльцо, солнце уже клонилось к закату. В безоблачном майском небе носились быстрые стрижи, в кустах палисадника нахально переругивались воробьи. Никита полной грудью вдохнул воздух, настоенный на запахах цветущих яблонь. Какая красота! Андрей должен все это видеть, нет, наверняка увидит! И жить долго будет. Как это доктор сказал: путь ему предстоит долгий? Правильно!