Два лебедя

Прошла неделя, другая. Кожа на плоти зажила. И я начал заниматься детским грехом. Но в отличие от Породина, я ни с кем не поделился своей тайной и держал ее в секрете.

Итак, в детстве я занимался онанизмом. Может, из-за этого спустя десять лет в голове моей началось сверление? Но этот довод мне пришлось сразу отбросить. Детским грехом занимались все мальчишки на Камской улице, и ни у кого сверления не было. А я чуть было не погиб от него. Надо проанализировать, что было дальше.

Оказывается, я был не такой уж ангелочек! Несмотря на дурную привычку, я хорошо закончил шестой класс и отправился на летние каникулы. А в июне случилась большая радость для нашей семьи. Отца пригласили на год поработать в Китайскую народную демократическую республику. Стояло лето 1956 года. Документы были оформлены отцом заранее. Мы жили тогда в коммунальной квартире, и мои родители скрывали от завистливых соседей эту новость.

В Китай мы отправились на поезде. Сейчас даже не припомню, сколько суток заняла наша поездка. Но, наверно, больше недели.

В Китае мы остановились в Харбине, в гостинице. В ней жили одни русские. Отца я видел редко. Он все время был в отъезде, занимаясь разведкой природных ископаемых. В гостинице я познакомился с веселым рыжеволосым мальчиком. Мы настолько сблизились, что я решил передать ему свой дворовый опыт, как передал его мне Породин. Я рассказал ему, какая это приятная штука, и мы расстались. Этому мальчику повезло. У него была продвинутая мать. Она объяснила сыну о вреде детского греха. Она хорошо знала моего отца и рассказала ему, чем я занимаюсь.

Я лежал в кровати, когда в мою комнату вошел отец. Он приподнял край одеяла и спросил, почему я так рано лег в постель. Он застал меня врасплох. Я не знал, что ему ответить.

– Будешь заниматься этой дурной привычкой – сойдешь с ума! – твердо сказал отец и вышел из комнаты.

Я еще не понимал, насколько жестоко поступил со мной отец. Он знал, что я не мог бросить сразу эту привычку. Но не поговорил со мной, не пытался предложить свою помощь. А сказал, что я сойду с ума, если буду этим заниматься.

Как-то незаметно приблизился сентябрь. И мы переехали в Пекин и поселились в красивейшей гостинице «Дружба». На закрытой охраняемой территории гостиницы находился интернат для детей русских специалистов и русская школа. Мы попрощались со своими родителями и стали жить в интернате и учиться в русской школе. Время летело незаметно. Я все еще занимался детским грехом. Но скоро наступил день, когда фраза отца начала преследовать меня. Наверно, случилось то, на что рассчитывал мой отец. Я больше не мог заниматься онанизмом. После того, как я порвал с этой привычкой, я почувствовал облегчение. Но я стал другим человеком. Утратил веселость, стал неуверенным и замкнутым. Фраза отца больше не стояла перед глазами, но она сделала свое черное дело. Лучше бы он вообще ничего не говорил мне, чем поступать со мной так жестоко.

Когда наша семья вернулась из Китая, я пошел в восьмой класс. У меня не стало друзей. Я был настолько неуверен в себе, что скоро стал посмешищем всего класса. Мне было невыносимо тяжело находиться в школе. Но отец опять уехал в экспедицию, а мать ничего не понимала в таких сложных вопросах.

Учитель по истории предложил моей матери перевести меня в другую школу. Но я решил не сдаваться. Так началось мое сопротивление. Приходя из школы, я делал зарядку и пел любимою песенку из кинофильма «Дети капитана Гранта»:

Капитан, капитан, улыбнитесь!

Ведь улыбка – это флаг корабля.Капитан, капитан, подтянитесь!Только смелым покоряются моря.

С этой песней я успешно закончил восьмой и девятый классы. Песня была замечательная. Но первое время я находился в таком подавленном состоянии, что не мог спеть эту песню так же весело, как спел ее знаменитый артист Николай Черкасов. Но в девятом классе я запел ее должным образом. И хотя у меня начал меняться голос, был я на подъеме. В десятом классе я организовал вечер английского языка. А дома продолжал петь эту песню. Мне не давала покоя мысль, что Анатолий Породин, которого я старался не замечать в школе (он учился со мной в одном классе), превратился в нагловатого самоуверенного парня, не дававшего прохода нашим девчонкам. Он был, пожалуй, лидером в нашем десятом «А», но я не пресмыкался перед ним. Я считал себя нравственно выше и чище его. И, чтобы чувствовать себя увереннее, добился разрешения у директора школы на одну вольность: я начал бегать на переменах вокруг школы. Бегал я в любую погоду: зимой и осенью, в дождь и в метель. А на заднем дворе, где постоянно была открыта для меня дверь, делал зарядку. Так я победил свою неуверенность. Это была красивая борьба за лидерство, высокую нравственность и совершенство. И мне казалось, что я выиграл эту битву.