Два Парижа

Помимо «Страшного Парижа» и его продолжения, составители нового сборника Андрей Власенко и Михаил Талалай включили в него криминальную хронику Парижа, которую Даниил Федорович некоторое время публиковал в нью-йоркском журнале «Новое русское слово», а также многолетний хронологический обзор политической и литературной жизни русской эмиграции во Франции. Эта подборка не случайна и позволяет изучить и понять многогранность и уникальный диапазон таланта Даниила Федоровича, сумевшего создать интересные и содержательные произведения в самых разных и, казалось бы, противоположных жанрах и стилях, а также понять, из чего создавался и каким образом отрабатывался и шлифовался собственный стиль его уникальных новелл, который, как Д. М. Штурман обозначила в своем предисловии, «имеет частичные жанровые прецеденты, но не имеет прецедента в этом смысле полного».

Несомненно, что документальные статьи и очерки не менее интересны и сами по себе, как яркая и объемная картина жизни и деятельности русской эмиграции (в этом сборнике самая ранняя статья вышла в свет в 1948, года автору было 29 лет, а самая поздняя из прижизненных публикаций была напечатана в 2009, когда ему исполнился 91 год!), представленная с точки зрения монархиста и православного христианина, которым Даниил Федорович Петров оставался всю свою жизнь до последнего вздоха.

Николай Казанцев, апрель 2022, Буэнос-Айрес

Страшный Париж

Колдунья

Princezna Ter'eza m^a tez taujuplnou onu moc – duse jeji mne navstivila.

Julius Zeyer. «Ter'eza Manfredi»

[1]

Париж – страшный город, и вовсе не тем адом апашей и проституток, о котором столько писали и пишут и будут писать люди, видящие только поверхность вещей. Есть иное: есть множество точек и целых кругов, соприкасающихся с настоящим, единственно реальным адом и перебрасывающим его влияние в земной мир. Сатанизм, бесконечное множество самых страшных и зловещих сект, отдельные люди и группы людей, знающих чудовищные тайны, живут здесь среди интеллигентов, аристократов и миллионеров, среди рабочих и бедняков.

Изредка, на научной лекции о черной магии, – на какую вы можете иногда попасть, заинтересовавшись названием вроде «Французский фольклор раннего Средневековья» или «Религиозные обряды туземцев Мадагаскара» – перед вами вдруг приподнимается занавес… и вы смотрите во мглу… Хорошо, если спасительный испуг подскажет вам бежать без оглядки: у вас останется только на всю жизнь жуткое, отчасти приятное воспоминание и, может быть, сожаление, возвращающееся периодически в форме вопроса: – А что если бы я тогда?..

Но если вас охватит другое чувство, жгучее и пронзительное любопытство, влекущее так, как притягивает к себе пропасть, когда вы в нее смотрите с мостика без перил, вы всегда найдете подле своего локтя человека… иногда любезного старичка или блестяще воспитанную пожилую даму, иногда очаровательную девушку… но во всяком случае такого человека, кто с величайшей радостью вступит с вами в разговор, завяжет знакомство и подтолкнет вас на путь, в конце которого вы лишь позже, много позже, когда у вас не будет силы ни вернуться вспять, ни остановиться, различите две кошмарно-грандиозные фигуры: смерть и безумие…

Париж служит центром не только для научных конференций по физике и химии; есть другие неудобопознаваемые науки, раскидывающие свою сеть по узеньким улочкам вдоль берегов Сены, по шумному Латинскому кварталу и по широким, залитым неживым электрическим сиянием бульварам. Здесь, случайно и неожиданно, вы можете услышать подробный и ясный, но чаще всего полный недоговоренностей рассказ о негритянских культурах в Центральной Африке, о приемах черных колдунов Бразилии, об удивительных обычаях инков в неприступных горных районах Перу… или о волшебных процедурах малайцев на острове Бали… и можете попасть по ошибке в магазин или ресторан, где на вас странно посмотрят, зададут несколько настойчивых вопросов, словно в ожидании условного ответа… и выпроводят вас деликатно и вежливо прежде, чем вы догадаетесь, что происходит в комнатах в глубине.