Два пера горной индейки

Когда-то Сольвычегодск был столицей восточной части северного края и Урала. В XVI — XVII веках он принадлежал к числу городов, в которых происходило становление России как государственное, так и духовное, эстетическое. Именно здесь, в Великом Устюге, в Тотьме и в Сольвычегодске, в городах, стоящих на водных путях в Архангельск и в Европу, закладывались основы торговли с Западом, именно здесь создавались величайшие произведения русского искусства, являющиеся теперь предметом нашей гордости и восхищения. Сольвычегодск сделался нынче небольшим селом с несколькими лечебными заведениями. Сюда приезжают для лечения грязями одновременно сотни три больных. Они и становятся основными посетителями музея в нелетнее время. Но и летом туристов тут не так уж много, куда меньше, чем в Пскове или Новгороде. От Котласа сюда добираются водой. Кругом всё топи да болота.

Пройдя по городу, я обнаружил еще школу-интернат, клуб, библиотеку да несколько магазинов. Вот и весь город, все достопримечательности, если не считать стоящего в стороне собора Введенского монастыря и еще одной полуразрушенной церковки. От самого Введенского монастыря не осталось никаких следов, но церковь его еще стоит и радует любителей русской старины, ибо храм этот великолепен. В нем архитекторы воплотили все лучшее, что принесено русскими в строительство в XVII веке, а это был век расцвета нашей архитектуры. По своему совершенству это храм такого же порядка, как церковь Иоанна Предтечи в Ярославле, церковь Вознесения в Великом Устюге или храм в Филях в Москве. Красный кирпич и украшения из резного камня, затейливый резной орнамент входного крыльца, фигурные колонки, капители, арки, гирьки, карнизы, причудливые наличники окон и, наконец, замечательные пятицветные изразцы — вся эта пестрота не рябит в глазах, не раздражает, а складывается, если чуть отойти, в единое целое, в монументальный храм, величественно устремленный ввысь... Было у зодчих, создавших собор Введенского монастыря, чувство меры: еще бы чуть-чуть пестрых деталей, и общая композиция была бы нарушена, расплылась бы, разменялась на мелочи. Но они грань эту не перешли.

Интересно, что два сохранившихся здесь храма как бы стоят по краям золотого века Сольвычегодска. Благовещенский собор Аника Строганов начал строить в 1560 году, а церковь Введенского монастыря другой Строганов — Григорий, поставил в самом конце XVII столетия, с окончанием которого началось стремительное увядание Сольвычегодска и всего края. И вот судьба распорядилась так, что из тринадцати церквей города, из тринадцати памятников русской архитектуры, памятников истории и культуры Севера и всей Руси, не были взорваны и развалены неразумными людьми именно эти два храма — самый первый и самый последний.

Ходил я вокруг Введенской церкви, смотрел на ее пышное великолепие, и душа моя пела. Казалось, я давно уже знаю этот храм, будто я вырос возле него, а может быть, я родился здесь. Мало того, мне чудилось, что я знаю его сто и даже двести лет. Припоминалась прочитанная где-то история о том, как один человек ни с того ни с сего заговорил на древнем языке, на языке, который давно уже исчез, забыт и знают о нем только немногие ученые. И когда ученые послушали того человека, они были поражены: он действительно говорил на языке, которому никогда не обучался. Не знаю, так ли это было и было ли вообще, возможно, это просто сказка; тем не менее во мне смутно ворочались какие-то воспоминания, связанные с этим храмом, очень-очень далекие впечатления, которые никак не могли всплыть на поверхность моей памяти, а пробудились и ожили где-то в подсознании, в самой глубине души.

5

Музей открылся, но директора еще не было. В ожидании его я постоял посередине Благовещенского собора, рассматривая фрески и иконостас. Прежде чем ехать сюда, я кое-что почитал и теперь узнавал знакомое мне по книгам. Стенная роспись 1600 года, монументальная живопись московских мастеров, была ремесленно записана позже масляными красками. Первоначальные фрески остались лишь в алтаре и в левом приделе. Они выгодно отличаются от поздних росписей мягкостью колорита, плавностью линий и всей столь дорогой мне манерой древнерусского письма.

Все иконы иконостаса, за исключением верхнего ряда, писаны были в XVI веке лучшими иконописцами Оружейной палаты. Имена их известны. Верхний же ряд относится к XVII столетию. Как ни парадоксально, строгановских икон, выделяемых теперь в отдельную школу, в Сольвычегодске почти нет. Больше тут икон московских. Под высокими сводами храма гулко прозвучал перестук женских каблуков.

— Пришел Иван Игнатьевич, — сказала единственный научный сотрудник музея, она же экскурсовод Мария Васильевна, седовласая подтянутая дама.

Она заперла за мной тяжелые двери, и по узким лесенкам с каменными высокими ступенями мы прошли в небольшую келью со сводчатым потолком.