Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Мы отошли в тень, затаились и еще через пару минут наблюдали, как Лоренце погрузили в машину скорой помощи. Потом, с чувством выполненного долга, доковыляли до моей квартирки. Мы исполнили долг дважды: сначала нашли подозреваемого, о потом вернули его к жизни, правда чуть не загубив ее своей погоней.

А кто его заставлял бежать?

Джинсы и футболку теперь, наверное, не спасти. Хорошо, хоть вода прогрелась за то время, что нас не было, и можно было хорошенько вымыться.

Кариру мы зафиксировали ногу жесткой повязкой, и он еще спит на дальнем конце моего дивана, который в своем разложенном состоянии, лишь чуть-чуть меньше комнаты. Пора его будить и жарить яичницу.

12.53. Управление полиции Капдая.

Итак, утро. Проснулись мы чуть после одиннадцати. Точнее, я проснулся и разбудил Карира. Его нога болела, и встал он с трудом. Мы позавтракали. Гастон отдал должное моей яичнице «Четыре перца» (рецепт изложу как-нибудь потом, сейчас надо много записать и осмыслить). Потом я отправил шефу выдержки из журнала, с отчетом о наших поисках Лоренце и довез Гастона на его машине к дому на «Ru de Quincenet» в Больё, где у него съемная квартира. Посмотрел, как он ковыляет к подъезду и отправился на электричку, чтобы доехать две остановки до Капдая, в управление. Дежурный офицер – Мериэль Селент – сказала мне, что шеф хочет со мной поговорить и просил его дождаться. Он в Ницце, беседует с комиссаром. Догадываюсь о чем. Мы с Кариром чуть не повесили на управление Ниццы труп. А теперь, когда этот труп, тьфу, дьявол, живой Лоренце лежит в больнице, шефу нужно как-то объяснить начальству, зачем он нам нужен. Нам, а не Ле Гуну, официально проводящему дознание.

А вот и лейтенант-колонель. Выглядит грозно. Дал знать, что ждет меня в кабинете.

12.59. Кабинет начальника управления полиции Капдая.

Первую часть беседы (разнос) я пропущу. Во-первых, в подборе эпитетов лейтенант-колонель сильно уступает моему отцу. Тот в юности, как я думаю, в тот момент, когда решил стать полицейским, задавил в себе поэта. А когда он устраивает разнос, неважно кому, подчиненному или сыну, поэтическое начало берет верх, и метафоры сыплются одна за другой, как горох из прорывшегося пакета в очередь к кассе в Карефуре.

А лейтенант-колонель ориентируется на народную мудрость и соответственно на устойчивые метафоры типа «сорваться с петель» и «танцевать на вулкане»46

, которые я сейчас и услышал.

А во-вторых, шеф сказал что единственно, почему он не отстранил меня от дознания еще вчера (а вот и не правда, не вчера, а сегодня ночью, потому что вчера он сам мне разрешил поискать Лоренце) – это мой журнал, в котором содержится вся информация по этому делу.

– … и я очень надеюсь, что в данный момент вы настукиваете одним пальцем не эссе о роли мыслителя в современном мире, а ту информацию, которая будет, кха, полезна в дальнейшем,

Ладно. Как скажете. Но пока ничего особо нового не прозвучало.

– Итак, су-лейтенант. Первый результат этой вашей, кху, полицейской операции, это то, что мы, наконец, знаем кто такой этот Лоренце.

–????????

(Примечание. Это я делаю вопросительный вид, потому что «настукивать одним пальцем», как выразился лейтенант-колонель, и одновременно участвовать в диалоге, мне пока затруднительно. Вчера было как-то легче. То ли пиво помогало, то ли настроение веселья, которого, как мы, с Кариром решили, не бывает. А здесь, в кабинете начальства, мой палец все время хочет стать по стойке «смирно!», и потому я им попадаю не в нужную букву, а в соседнюю.)

– Лоренце Бернарди, тридцать два года, итальянец из Барри (ну или он сам так говорит), мелкий аферист. В сезон живет межу Сен-Тропе и Сан-Ремо. Зимой, уезжает домой. Паразит.

– Не то слово, шеф. Так садануть Карира…

– Паразит в данном случае не личная характеристика Бернарди, а род его занятий.

–?????

– Ну же, Секонда, это у вас классическое образование, не у меня.

– Ааааа… А! Греческий «παράσιτο» времен эллинизма, он же «cliens» в Древнем Риме, он же наш французский «parasite».

– Вот. Он может быть любовником…

– Мужчины? Женщины?

– Ему, судя по тому, что содержится в его досье, без разницы. Сколько у нас, в соответствии с последним циркуляром, может быть полов, при самоидентификации?

– Пять, кажется.

– Кажется… Надо точно знать. Значит, он работает в шести направлениях. Шестое – не любовник, а классический приживал. Что-то среднее между другом и слугой. Досье на него ведется последние четыре года, но ничего по-настоящему криминального, кроме двух сомнительных, с точки зрения семейной морали, завещаний, в нем нет.