Двадцать четыре Насреддина

— Это еще не все, — заявил казий. — Свидетель должен уметь обмывать покойников.

— Покойники, которых я обмывал, остались мною довольны, ваша милость, — не задумываясь отвечал Афанди.

Раздраженный смелостью Афанди, казий поставил последнее условие:

— А знаете ли вы, что следует говорить покойнику на ухо, когда его уже опускают в могилу?

— Конечно, знаю!

— Что же?

— А надо сказать: «Благодари Аллаха, что он прибрал тебя к себе, и ты освободился от чести выступать перед нашим казием в качестве лжесвидетеля!»[633]

узбек. 7, 91

1010. Лучших свидетелей не найти

Ходжа был у себя в городе кази. Один человек подал в суд жалобу: «У меня украли тамбур*, я видел инструмент на базаре у такого-то. Верните его мне». Ходжа велел привести в суд обвиняемого и допросил его.

— Этот тамбур, — заявил тот, — я купил там-то.

Ходжа потребовал доказательств, и человек представил ему свидетелей.

— Что вы свидетельствуете? — спросил ходжа. Свидетели показали:

— Тамбур принадлежит этому человеку. Нижняя перегородка испорчена, винты ослабли, на нем шесть струн.

Так как все на тамбуре было действительно так, как они говорили, ходжа собирался было оставить тамбур у ответчика, но истец заметил:

— Нужно еще выяснить, что это за свидетели.

Словом, он пожелал их опорочить, уверяя, что оба они сводники. Услыхав это, ходжа сказал:

— Ну, человече, какая надобность подвергать их очищению? Когда спор идет о тамбуре, лучших свидетелей и не найти[634].

тур. 5, 106

1011. Я знаю этот горшок

У соседа ходжи украли горшок. Он увидел свой горшок у вора и позвал ходжу в свидетели. Кази спросил у ходжи:

— Ты знаешь, что этот горшок принадлежит мусульманину?

— Да, — сказал ходжа, — я знаю его давно: сперва это была небольшая коробка для кила*, но с тех пор она выросла у него в доме[635].

тур. 5, 115

1012. Не мое дело

Сосед заплатил Насреддину двадцать динаров, чтобы он подтвердил, что первый сосед отдал другому соседу сто харваров* пшеницы. Когда они прибыли к кадию, истец изложил свою жалобу. Настала очередь свидетеля.

— Свидетельствую, — начал Насреддин, — что он отдал этому человеку сто харваров ячменя.

— Так ведь истец требует пшеницу, при чем тут ячмень? — удивился кадий, но Насреддин возразил:

— Со мной условились, чтобы я свидетельствовал, а пшеница там или ячмень — не мое дело[636].

перс. 8, 57

1013. Лжесвидетель

Однажды казий наедине сказал Насреддину Афанди:

— Вы знаете, с каким уважением я к вам отношусь! Вот и теперь хочу вам предложить одно небезвыгодное дело…

— Я весь внимание, ваша милость!

— Я вам буду предлагать выступать свидетелем по тому или другому делу. Деньги к вам потекут рекой! Разве валяется золото на улице?

— Но как же выступать свидетелем, если не знаешь сути дела?

— Принесете клятву — и все!

— Но это называется лжесвидетельством.

— А что вам за дело?

— Нет, ваша милость. Каждый из нас смертен. Умру и я. «Хорошо, Афанди умер, — скажут люди, — а то больно многим причинил он зло, выступая лжесвидетелем у казия. Нехороший был он человек, туда ему и дорога!» Нет. Пусть уж лучше будет пусто в желудке, да душе спокойно!

узбек. 7, 89

1014. Пусть пользуется своей лошадью

Ходжа Насреддин был дружен с кади и часто наведывался к нему поговорить о том о сем. Вот однажды приехал он опять в суд, привязал лошадь у входа и направился к кади.

Пока он сидел у него, привели в суд человека, обвиненного в лжесвидетельстве. А в ту пору таких преступников наказывали вот как: сажали задом наперед на лошадь и возили по всему городу. Так решили поступить и с этим. Перед зданием суда как раз стояла лошадь Насреддина. Ее и решили использовать для наказания.

Через несколько дней того же человека снова обвинили в лжесвидетельстве и опять решили провезти через весь город. Но своей лошади у суда не было, пошли опять к Насреддину.

А тот говорит:

— Не дам я вам больше своей лошади. Скажите лучше этому молодчику: пусть или бросит это занятие, или купит себе лошадь сам, чтобы пользоваться ею при надобности.

серб. 35, 483

1015. Ограбленный судья

Рассказывают, ходжа как-то обеднел настолько, что у него не осталось ни зернышка пшеницы или ячменя. Тогда он навьючил на своего осла большой мешок, повесил на шею своему сыну барабан и пошел просить милостыню. Стоило ему ударить в барабан, как отовсюду сбегались люди и приносили ему зерно. Так они добрались до большого дома, двери которого были заперты. Казалось, никто там не слышал барабанного грохота. Тогда ходжа с сыном оставили осла в хлеву, взяли лестницу, забрались на крышу дома, а оттуда пробрались в покои. Вдруг послышался женский голос:

— Эфенди уже скоро придет.

Дело было в том, что хозяйка дома именно в это время назначила городскому судье свидание. В тот момент она находилась в купальне.