Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Само собою разумется, что Филоксенъ Лоррисъ былъ по уши погруженъ въ научныя изслдованія и коммерческія предпріятія. Несмотря на это, онъ, благодаря изумительной дятельности, находилъ время наслаждаться жизнью и доставлять кипучей своей натур вс истинныя наслажденія, доступныя въ здшнемъ мір богатому человку, пользующемуся здравымъ умомъ въ здравомъ тл. Женившись въ промежутк между двумя открытіями и изобртеніями, онъ прижилъ отъ этого брака всего только одного сына, Жоржа Лорриса, которому, какъ уже упомянуто, и читалъ строгій выговоръ въ тотъ самый день, когда разразилось торнадо.

Жоржъ Лоррисъ — красивый молодой человкъ лтъ двадцати семи, или двадцати восьми, наслдовавшій отъ отца крупный ростъ и крпкое сложеніе, обладалъ, въ качеств особой примты, длинными свтлорусыми усами, придававшими его лицу характерное энергическое выраженіе. Онъ ходитъ взадъ и впередъ по комнат, отвчая иногда пріятнымъ, звучнымъ голосомъ на родительскія увщанія.

Отецъ его въ эту минуту находится, впрочемъ, въ тысяч двухстахъ верстахъ отъ Парижа, въ Каталонскихъ горахъ, въ дом главнаго инженера принадлежащихъ ему ванадіевыхъ рудниковъ, но является словно живой на зеркальной пластинк телефоноскопа, этого дивнаго изобртенія, существенно улучшившаго простой телефонографъ и недавно лишь доведеннаго до высшей степени совершенства самимъ Филоксеномъ Лоррисомъ.

Это изобртеніе не только дозволяетъ вести на произвольно далекомъ разстояніи разговоръ съ каждымъ изъ абонентовъ «Электрическаго сообщеніяно сти всемірныхъ проводовъ», но также и видть своего собесдника въ той обстановк, въ которой онъ на самомъ дл находится въ моментъ разговора. Такимъ образомъ уничтожается до извстной степени разстояніе, къ великому счастію семейныхъ кружковъ, члены которыхъ нердко разбросаны въ нашъ дловой вкъ по всему свту, и несмотря на то, могутъ теперь каждый вечеръ обдать вмст, хотя и за различными столами, отстоящими иной разъ на нсколько тысячъ верстъ другъ отъ друга, но тмъ не мене образующими въ совокупности какъ бы одинъ общій семейный столъ.

Въ телепластинк, какъ сокращенно называютъ у насъ телефоноскопъ, виднъ Филоксенъ Лоррисъ, тоже прогуливающійся по комнат, съ сигарой въ зубахъ и заложивъ руки за спину. Онъ говоритъ:

— Дло въ томъ, любезнйшій, что вс мои попытки обработать и улучшить твои мозги остались тщетными. Вмсто того, чтобы пріобрсти такого сына, какого я, Филоксенъ Лоррисъ, былъ вправ ожидать и требовать, т. е. усовершенствованнаго, утонченнаго культурой, однимъ словомъ самаго высокопробнаго Лорриса, я получилъ… кого-же, спрашивается?..

— Жоржа Лорриса! — не спорю, славнаго малаго, очень и очень неглупаго… но…и все тутъ! Ты вдь теперь только поручикъ химической артиллеріи, а между тмъ, скажи-ка на милость, сколько теб лтъ?

— Увы, цлыхъ двадцать семь! — отвчалъ Жоржъ, обращаясь съ улыбкою къ зеркалу телефоноскопа.

— Я вдь, душа моя, не смюсь, такъ и ты постарайся бытъ хоть немного посерьезне! — съ горячностью возразилъ Филоксенъ Лоррисъ, энергически пытаясь раскурить свою сигару.

— Она у тебя погасла, — замтилъ ему сынъ. — Надюсь, ты извинишь за дальностью разстоянія, что я не предлагаю теб спичекъ?

— Видишь-ли, — продолжалъ отецъ, — я въ твои годы пустилъ уже въ ходъ первыя мои крупныя промышленныя предпріятія; я былъ уже знаменитымъ Филоксеномъ Лоррисомъ, тогда какъ ты довольствуешься ролью папенькинаго сынка и позволяешь своей жизни протекать въ мирномъ бездйствіи… Скажи, чего ты въ сущности достигъ собственными твоими заслугами? Ты не ознаменовалъ себя ршительно ничмъ; окончилъ вс высшія учебныя заведенія, не выдляясь изъ толпы простыхъ смертнихъ, и теперь служишь въ химической артиллеріи въ чин какого-то поручика…

— Что же прикажете длать! — возразилъ молодой человкъ, въ то время, какъ его отецъ, въ пластинк телефоноскопа, сердито оборачивался къ нему спиной и уходилъ въ противуположный конецъ своей комнаты. — Чмъ-же я виноватъ, папаша, что ты открылъ, изобрлъ и устроилъ ршительно все, что было можно открывать, изобртать и устраивать! Я слишкомъ поздно явился на свтъ Божій и нашелъ уже его отлично улаженнымъ. Ты самъ предвосхитилъ у насъ все и поставилъ насъ въ невозможность придумать что нибудь крупное.

— Пустяки!.. Современная наука еще въ младенчеств и только лишь начинаетъ лепетать. Въ будущемъ столтіи станутъ смяться надъ нашимъ невжествомъ! Впрочемъ, мы съ тобой отклоняемся теперь отъ дла… Милйшій мой Жоржъ!

Сожалю до крайности, что ты, благонолучно отслуживъ срокъ воинской повинности, всетаки, кажется, не можешь съ честью-продолжать мои работы, т. е. завдывать большой моей лабораторіей, — лабораторіей Филоксена Лорриса, пользующейся столь заслуженной всемірной извстностью, — и выполнять обязанности главнаго директора двухсотъ заводовъ и фабрикъ, эксплоатирующихъ мои открытія.

— Разв ты собираешься ужь удалиться на покой?