Дважды разыскиваемые

- Опять ты за свое. Никакой шайки не знаю. Давно завязал. У меня есть справка с места работы. Чего еще надо?

- Справка у тебя, верно, есть,- согласился Сорокин.- Только липовая. Измельчал ты, Ярцев! Простой бумажкой хотел увести нас в сторону? Тут рядом Рыжий Глаз «отдыхает». Может быть, желаешь поговорить с ним? Как-никак - кореши.

- Какой Рыжий Глаз?- склонил голову Ярцев.

- Тебе клички мало? Нужна фамилия?

- Нужна.

- Пожалуйста: Егоров. Он же Сидоров. Он же Семенов. Он же Терентьев. Он же Вархваламеев. Он же…

- Хватит!-помрачнел Ярцев.- Дело ясное, как дважды два - шесть…- Он взял папиросу, положенную перед ним Сорокиным. Неторопливо закурил.- Значит, ты будешь вести расследование?- Глаза Ярцева скользнули по лицу Тимура.

- Он,- опередил ответ Сорокин. Это решение пришло внезапно и было продиктовано той переменой, что вдруг наметилась в Ярцеве, и ее надо было закрепить. Сыграла роль и явная заинтересованность Тимура в деле. Он весь горел желанием применить свои силы.

- Странно,- протянул Ярцев.- Сколько же тебе, желторотый, лет?

- Скоро двадцать,- уже овладев собой, спокойно ответил

Тимур, потом добавил, по-видимому не желая быть неточным.- Через полтора месяца -двадцать.

- Много, ничего не скажешь. Не боишься промахнуться?

- Не боюсь.

- Хорошо, потягаемся. Впрочем, черт с тобой,- беззлобно выругался Ярцев,- Берн меня в оборот. Я обеспечу тебе, карьеру. Расскажу все, что знаю. Как ты смотришь на это?

- Положительно. Все равно вы никуда не денетесь. Со временем признаетесь,- сказал Тимур.

- Вот как…

Ярцев задумался. Парень начинал нравиться ему: смелый, откровенный. Такого не хочется мучить. Да и пора, пожалуй, раскрыть карты. Если Рыжий Глаз был здесь, то «тянуть резину» ни к чему.

- Давай бумагу и ручку, парень.

Тимур сорвался с места, взял с тумбочки бумагу и ручку, положил перед Ярцевым.

- Пожалуйста.

- Спасибо.

Ярцев писал долго. Сорокин, глядя на него, пытался объяснить перемену в его настроении. Первые дни он молчал или язвил. Потом ударился в воспоминания, правда не имевшие никакого отношения к делу.

Позавчера, например, рассказал о своем детстве, как отец однажды высек его до крови за то, что он ночью, в кладовке, при свете коптилки читал книгу.

- Не мужицкое это дело,- вразумлял отец.- Добывал бы лучше деньги. Без денег-то, как без воздуху. Шагу не шагнешь! Учись брать, что ближе лежит.

Ярцев-младший, после недолгих колебаний, принялся добывать деньги - воровал во дворах белье и продавал на барахолке.

Сорокин был растроган рассказом, подсел к Ярцеву поближе, заглянул в печальные глаза, просто, как другу, сказал:

- Пора тебе, Григорий Кузьмич, остепениться.

- Пора?- переспросил Ярцев.

- Пора.

- Подумаю.

- Подумай, подумай.

Сорокин чувствовал, что эта запоздалая исповедь пришла к Ярцеву не сию минуту, даже не сегодня, не вчера и не позавчера.

Должно быть, многое передумал Ярцев, оставаясь один в камере. Возможно, понял, куда может завести его темная тропа, иначе не согласился бы теперь дать показания.

Впрочем, может быть, он просто-напросто устал? Сорок восемь стукнуло. Время подумать о собственном уголке.

- Вот, пожалуй, все,- оторвался Ярцев от бумаги.- На, парень, читай. Подскажешь; если что не так, я поправлю. Мне не привыкать.

Говорил Ярцев спокойно, с напускным равнодушием. Однако Сорокин уловил в его голосе тоскливые нотки. По-видимому, он завидовал Тимуру.

- Выше голову, Григорий Кузьмич. Ты еще сможешь сделать немало хорошего.

- Не знаю… Наверно, уже ничего такого не сделаю. Вот слова твои не забуду… Слышь, парень, бери с него пример, - обратился Ярцев к Тимуру.- Умеет он нашего брата расшевелить. Это не каждому удается. Вероятно, когда-нибудь я все-таки стану человеком. Если это случится, то непременно приду к вам. Не прогоните?

Он обращался сразу к двоим-к Сорокину и к Тимуру. Тимур зарделся, польщенный таким доверием. Сорокин почувствовал комок в горле.

- Не прогоним, Григорий Кузьмич, не тревожься. Еще гляди - друзьями станем,-сказал Сорокин.

- Обязательно,- поддержал Тимур.

Его лицо вспыхнуло. Ярцев увидел это, улыбнулся грустно:

- Чумовые вы здесь, в милиции. В карманах «дур» носите… Это пистолеты по-нашему так называются,- счел нужным Ярцев «просветить» Тимура.- Ну а по характеру - вроде сестры милосердия. Ей-богу. Не доходит до меня это.

- Ты плохо знаешь себя, Григорий Кузьмич,- сказал Сорокин.

- Может быть.

Через четверть часа милиционер увел Ярцева.

3.

Тимур с трудом сдерживал радость. Кому из курсантов выпадет в первый же день такое счастье! Раскрылся преступник! Выложил все начистоту. Во всяком случае, ничего не скрыл, как определил Сорокин.

«Ребята лопнут от зависти, когда узнают, как я начал практику,- подумал Тимур.- Главное, с кем начал? С самим Сорокиным, лучшим оперативником города. Интересно, смог бы Андрей написать стихи обо всем этом или не смог? Наверно, не смог бы. Помешался на любовной лирике…»

Сорокин спросил:

- Ты обедал?

- Нет.

- Присаживайся к столу. У меня кое-что есть. Домашнее.

- Что вы, Николай Аркадьевич,- покраснел Тимур.- Я схожу в буфет. Тут недалеко.